Брежнев обещал «сделать всё, что сможем» для переизбрания Форда

В самый разгар холодной войны 1975 года русский лидер обещал ему поддержку на грядущих выборах

Тайная поддержка Путиным Дональда Трампа — не первый случай, когда Россия пыталась повлиять на президентские выборы в США. Сорок два года назад русский лидер в частном порядке пообещал поддержку своего правительства для переизбрания американского президента: «Мы со своей стороны сделаем все возможное, чтобы это произошло», — сказал Леонид Брежнев Джеральду Форду. Я знаю это, потому что я последний живой участник тех событий.

В августе 1975 года президент Джеральд Форд отправился в Хельсинки, чтобы принять участие в крупнейшем на тот момент саммите мировых лидеров: 35 европейских глав государств собирались подписать Хельсинкские соглашения на саммите Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе. Соглашения являются единственным официальным письменным закреплением итогов Второй мировой войны. Россия хотела этого соглашения, потому что оно закрепляло расширение её границ. В свою очередь, Запад получал запрет на любое изменение границ в будущем (как это ни парадоксально, Россия стала единственным государством, которое нарушило его, присоединив Крым в 2014 году). Запад также получил от России обязательства упростить доступ к западным СМИ и соблюдать права своих граждан, положения, которые стали поворотным моментом в преодолении советского гнёта.

Я был членом небольшой политической команды президента Форда в Хельсинки в качестве эксперта по контролю над вооружениями. Хотя Хельсинская конференция не играла большой роли по этому вопросу, мы запланировали две двусторонние встречи с лидером России Леонидом Брежневым для работы над вторым Договором об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2). Я был на первых переговорах ОСВ-2 с Фордом и Брежневым во Владивостоке девять месяцев до этого и руководил межведомственной подготовкой от правительства США к последующим шагам.

Наша первая двусторонняя встреча состоялась в посольстве США. В конце встречи Форд и Брежнев вышли вместе через парадную дверь, где они, казалось, обменялись любезностями. Остальные из нас сели в кортеж и направились в зал Finlandia, где проходил саммит.

Сцена в зале была поразительной. Во время перерывов в коридорах можно встретить известных лидеров эпохи Холодной войны. Я особенно помню Тито с его ярко покрашенными волосами; польского лидера Эдуарда Герека, выглядящего надлежащим образом; румынского антирусского коммуниста Николая Чаушеску (впоследствии казнённого); шведского антиамериканского социалистического лидера Улофа Пальме (позже убитого) и француза Валери Жискар д’Эстена, как и ожидалось элегантного.

Относительно небольшой размер главного зала и необходимость размещения 35 глав государств и их сотрудников означали, что делегации находились в непосредственной близости. Наша делегация сидела в центре, прямо через проход от Советов. Каждому делегату был предоставлен небольшой письменный стол. Было тесно, и приходилось защищать любую секретную информацию на столах. Государственный секретарь Генри Киссинджер стал одним из источников сенсации для СМИ, когда ослабил внимание и итальянский фотограф сделал снимок одного из секретных документов.

Я не мог не следить за Брежневым, принимая к сведению, с кем он разговаривал, и то, что он делал. В какой-то момент я заметил, что потянулся в карман за чем-то, что оказалось таблеткой. Наши разведывательные службы подозревали, что у Брежнева серьёзные проблемы со здоровьем — он был упорным курильщиком и становился всё слабее. Поэтому я обратил внимание на то, что он сделал с обёрткой таблетки — он положил её в пепельницу. Если бы мы могли определить лекарство в обёртке, возможно, мы могли бы сделать вывод о его недугах. Поэтому я решил искать возможность получить обёртку.

Виктор Суходрев, переводчик Брежнева, удивил нас, когда приехал, и сразу направился к Брежневу. Суходрев считался как американцами, так и русскими лучшим русско-английским переводчиком в мире. Он мог не только обрабатывать все идиоматические выражения, но и понимать их в разных «диалектах» — англо-американских, британских, шотландских, австралийских, канадских и т. д. У него была отличная память — мы стали свидетелями того, как он сделал всего несколько заметок во время 20-минутного выступления Брежнева, а затем написал идеальный английский перевод. И он мог переводить в «обе стороны» (с русского на английский, с английского на русский), казалось бы, без остановок. Суходрев объяснял всё на нашем двустороннем посольском собрании.

Переводчик вручил Брежневу машинописный лист бумаги. Я предположил, что Брежнев хотел увидеть отчёт о чем-то, что обсуждалось на нашем собрании в посольстве. Генсек внимательно изучил бумагу, отмахнулся от Суходрева, а затем сделал что-то удивительное — разорвал бумагу на части и положил в пепельницу, где до этого оказалась обёртка от таблетки.

Моё любопытство теперь било через край. Поэтому, когда сессия выступлений закончилась, я тщательно тянул время, организовывая документы за своим столиком, и следя за тем, как выходила советская делегация. Путь к двери лежал через их теперь пустую зону, что дало мне шанс вытряхнуть пепельницу Брежнева в карман.

Вернувшись в отель, я отдал обёртку от таблетки подходящему члену нашей команды (оказалось, что на ней не было ничего прослеживаемого) и нашёл Питера Родмана, личного секретаря и близкого доверенного лица Киссинджера. Я хотел, чтобы Питер помог мне разобраться в том, что я получил. Мы все знали кириллицу и немного русский, поэтому вместе сопоставили фрагменты и сделали грубый перевод.

Документ оказался дословным протоколом короткой беседы между президентом Фордом и Брежневым, проведённой на крыльце нашего посольства. Только Суходрев, Брежнев и Форд присутствовали на ней. Суходрев отдал потом прямо Брежневу.

Питер Родман и я сделали грубый перевод. Мы были поражены тем, что мы читаем. (Ниже следует официальный американский перевод записки):

Брежнев: Я хочу сказать вам доверительно и совершенно откровенно, что мы в советском руководстве сторонники Вашего избрания на пост президента на новый срок. И мы со своей стороны сделаем все возможное, чтобы это произошло.

Форд: Благодарю вас за это. Я рассчитываю быть избранным, и думаю, что это отвечает интересам дальнейшего развития советско-американских отношений, дела упрочения разрядки.

Брежнев: Да, в этом деле мы с вами согласны, что так оно и должно быть. К сожалению, однако, публично вы называете нас, Советский Союз, противником, но в беседах с нами вы говорите, что у нас общие цели — превращение разрядки в необратимый процесс.

Форд: Могу заверить вас вполне откровенно в том, что я готов посвятить все свои усилия именно тому, чтобы отношения между нашими странами неуклонно развивались, а разрядка стала необратимой.

Мы с Родманом обсудили, что делать с нашим открытием. Только мы двое — плюс Суходрев, Брежнев и Форд — знали, что произошло. Мы решили, что, учитывая необычный способ записи беседы и её попадания в наши руки, не передадим её кому-либо ещё. Поэтому я сложил единственную копию в свои офисные документы и забыл об этом.

Несколько месяцев спустя я покинул Совет по национальной безопасности, чтобы заняться личными делами. В этот момент я сделал запрос относительно того, что должен сделать со своими документами. Мне сказали, что правильный шаг, особенно в свете недавно принятого Закона о президентских документах, предназначенного для того, чтобы убедиться, что все, что связано с Никсоном, сохранится — пожертвовать их Национальному архиву, который будет включён в коллекцию библиотеки Джеральда Форда. Что я и сделал.

Но сегодня у нас есть якобы предвыборный сговор Трампа с Россией. Это напомнило мне разговор Брежнева и Форда 42 года назад. Поэтому я решил посмотреть, могу ли я получить копию записки. К моему большому удивлению, я нашёл её на веб-сайте библиотеки Форда.

Брежнев, Форд, Родман и Суходрев скончались, оставив меня единственным свидетелем. Если бы Трамп не выдвинул на первый план вопрос о вмешательстве России в президентские выборы, я бы никогда не обратил на это внимания. Вероятно, записка осталась бы навсегда похороненной в сотнях тысяч страниц дипломатических и президентских записей той эпохи.

Президент Трамп и его окружение неуклонно отрицали, что Россия вмешивалась в выборы США. Но влияние на американские выборы является целью России уже не менее 42 лет.

Форд никогда не упоминал об этом маленьком разговоре, который длился менее двух минут. Возможно, он воспринял это как не более чем шутку Брежнева, желающего ему успеха на предстоящих выборах.

Но Брежнев скорее всего планировал большее. Александр Акалоскви, который был нашим переводчиком со стороны Госдепартамента, включил соответствующую записку в свою личную запись о Хельсинкской конференции. Акалоскви не присутствовал при вышеупомянутом разговоре Брежнева и Форда. Но когда Брежнев направлялся к своей машине, Акалоскви подслушал как он спросил Суходрева, услышали ли его общение с президентом представители прессы, стоящие поблизости. Суходрев заверил Брежнева, что во время перевода он сознательно понизил голос, дабы его слышал только президент.

Это ещё раз подтверждает, что Брежнев надеялся, что его комментарии будут большим, нежели комплимент. Сорок два года назад русский лидер в частном порядке предлагал неограниченную помощь кандидату в президенты. Учитывая многолетнюю преемственность методов скрытой деятельности России, не удивительно видеть, что Россия делает в 2016 году то, что Брежнев предлагал в 1975. Разница в том, что на этот раз предложение было принято, а в 1975 Соединённые Штаты возглавлялись человеком с большим опытом и абсолютной честностью, который проигнорировал его.

Оригинал: The Atlantic  Автор: Ян Лодал