Цветочная сказка

Или подарок сударыням-феечкам на 8 Марта

Сударыни-феечки! Имею честь проздравить вас с праздником, и преподнесть с пылу с жару сказочку свежеиспечённую, только что сочинённую. А пожелаю вам всяких благ и приятностей до изумления и невероятности.

Цветочная сказка

Старый Воробей присел отдохнуть на край цветочного ящика на балконе девятиэтажки и чувством глубокого удовлетворения оглядел окрестности.

Окрестности радовали: по голубому небу плыли белоснежные барашки облаков, в траве яркими солнышками светились одуванчики. «Лепота, — подумал Воробей, — дождались, однако, весны. Оно бы всё ничего — и цветочки цветут, и солнышко греет — ежели бы не эти мерзкие коты со своими мартовскими концертами. Оне, вишь ли, весну славят. Да с такими голосами только чертей славить, а не весну. То ли дело наше мелодичное чириканье!» Тут Воробей надолго погрузился в размышления о превратностях бытия и происках котов.
А тем временем к Воробью неслышно подкралась прекрасная фея Весна:
— Эй, дядюшка Воробей! Просыпайся, дело у меня к тебе есть.
— А-а, что, куда, где коты, — заполошно зачирикал проснувшийся Воробей.
— Да успокойся, нет никаких котов. А у меня к тебе есть ответственное поручение — поработаешь сегодня моим глашатаем. Передашь цветам мои приглашения на Большой Цветочный Бал.
— Это мы, матушка, с нашим удовольствием. Мы, чай, не помойные голуби, мы птицы чистоплотные и ответственные.

Воробей вспорхнул и отправился выполнять поручение Весны.

Первым делом он передал приглашения на бал юным Вербным Пушистикам, которые только-только очнулись от зимнего сна.

Потом побывал у старших сестёр Пушистиков, которые уже вовсю прихорашивались, примеряя пышные бальные платья.

Дружная семейка Одуванчиков встретила гонца Весны громкими криками:
— Ура! Мы едем на бал!

У большого клана Подснежников Воробью пришлось задержаться. Эти Ветреницы Дубравные замучали бедного глашатая своими вопросами:
— Как вам наши платьица? Может быть стоит чуть-чуть их подсинить? Или не надо? А наши шляпки? Не находите ли, что они могли бы быть попышнее?
— Ой, да делайте вы что хотите, — взмолился Воробей, — только меня в покое оставьте. Я вам не Слава Зайцев или какой-то там Юдашкин. Я птиц заслуженный, а от ваших воплей у меня уже голова кругом идёт. Не знаю только как: то ли по часовой стрелке, то ли супротив.

Улетев от Ветренниц, Воробей наткнулся на странную парочку — рядышком трогательно сидели молодой Одуванчик и юная Ветреница. Воробей только покрутил головой: «Ишь Ромео с Джульеттой выискались! Ужо вот старшие про вас узнают, достанется вам на орехи!»

Медуницы приняли приглашение на бал весьма сдержанно и обещали быть непременно.

Жёлтые Барашки, покачивая головками, сказали, что на бал они приедут только в карете, запряжённой шестёркой Майских Жуков. А всякие там четвёрки или тройки это умаление их герцогского достоинства Первоцветов.

Нарцисс, сидевший в гордом одиночестве на полянке, глашатая Весны проигнорировал. «Что с него взять, — подумал, улетая Воробей, — налицо неоперабельная форма нарциссизма и самолюбования».

Эмигранты Тюльпаны вначале было сделали вид, что они Воробья с его местным наречием не понимают, но потом опомнились, памятуя, что нрав у гиперборейской феи Весны весьма своенравный: ежели чо, она ведь и морозцем утренним ударить может, и снежком присыпать. И плевать ей на европейские толерантности. Потому и проводили Воробья таким вот спичем:
— Ми есть отшень благодарен за приглашений! Передайте госпожа Весны наш низкий поклон!

Цветущая Черёмуха обдала Воробья таким облаком своего аромата, что гордый птиц взмолился:
— Ты, госпожа, того-самого, не могла бы свой запашок приглушить. А то ведь я так могу и крылышки склеить. А у меня Воробьиха, детишки, опять же, малые.
— Против природы не попрёшь, — ответствовала госпожа Черёмуха, — но ради вас, сударь, я готова на всё.
Воробей, услыхав это, быстренько-быстренько смылся от греха подальше. Поручение феи Весны он выполнил и полетел в своё уютное гнёздышко, предвкушая, как он будет рассказывать грозной супружнице про знакомство с самой Весной.

А белоголовому старику Одуванчику было уже не до балов. Он размышлял о бренности Бытия, повторяя как мантру сакраментальное: Sic transit gloria mundi.

Народный дирижёр Снегирь разучивал с воробьиным трио торжественную песню к балу:
Журчат ручьи,
Слепят лучи,
И тает лед и сердце тает,
И даже пень
В апрельский день
Березкой снова стать мечтает.
Веселый шмель гудит весеннюю тревогу,
Кричат задорные веселые скворцы,
Кричат скворцы во все концы:
«Весна идет! Весне дорогу!»
Трио чирикало не в лад и невпопад. Снегирь про себя подумал:
— И это ради этих бездарей я так задержался? Говорили мне, что надо было скворцов приглашать, так ведь погнался, старый пень, за дешевизной. Ну, да ладно, прочирикают под фонограмму, авось прокатит.

Бабочка, присевшая на старую берёзу погреться на солнышке, огорчённо размышляла о том, что могли бы и её на бал пригласить: «А может быть это происки моего старого недруга Воробья, — подумала Бабочка, — с этого интригана станет!»

Мудрый рыжий Кот дремал на солнышке:
— Придумали, понимаешь, какие-то балы, — неторопливо думал он, — и к чему эти балы? Да ещё цветочные. То ли дело после сытного обеда на тёплом солнышке подремать в удовольствие. Кот дремлет, а служба-то идёт! И в этом есть глыбокая сермяжная, она же посконная, правда! Как там старина Екклесиаст говорил: «Время обедать, и время дремать после обеда».