Не только «Лолита»
О Набокове, 120 лет со дня рождения которого отмечают 22 апреля, у нас чаще всего вспоминают в связи с «Лолитой» — романом-сенсацией, который принес писателю большой финансовый успех. Однако настоящий Владимир Набоков — это гораздо больше, чем провокационный роман о запретной любви: есть целый ряд произведений, которые куда лучше раскрывают его авторский талант и харизму.
Место среди классиков мировой литературы Набокову обеспечили исключительно писательские качества: остроумие, безупречная стилистика, любовь к интеллектуальной игре и техническому новаторству. Если намеренно провокационная «Лолита» во многом была коммерческим проектом и оставила истинное «я» писателя загадкой для читателя, то другие произведения насыщены личными интересами и увлечениями автора.
«Защита Лужина»
Например, второй по популярности роман Набокова «Защита Лужина» — о трагической судьбе гениального, но психически нестабильного шахматиста. Метафора «жизнь — шахматная партия» приобретает здесь впечатляющие масштабы: поединок переносится с доски в воспаленный разум главного героя и обратно, сама структура романа напоминает описываемую игру и развивается по ее правилам до самого финала, когда безжизненная фигура Лужина лежит на земле, как поверженный король на доске. Набоков сам был шахматистом и автором шахматных задач: в романе он изобразил свое увлечение и выстроил на его основе безупречную композицию.
Главная черта Набокова — постоянное нахождение где-то «между», на границе двух миров. Русский из зажиточной и влиятельной семьи (отец — лидер партии кадетов, один дед — министр юстиции при Александре II и Александре III, второй — известный золотопромышленник Рукавишников), он эмигрировал из страны в юном возрасте. После Октябрьской революции вся семья покинула Россию, переместившись в Берлин (в это время сам Набоков обучается в Кембридже). В 1922 году отца Набокова застрелили на лекции в Берлинской филармонии, в этом же году Владимир воссоединяется с семьей в Берлине. Затем — Франция, США, Швейцария. В Россию писатель больше не вернется.
Набоков с детства был полилингвом: говорил на русском, английском и французском языках. Большую часть своей жизни Набоков был, можно сказать, в равной степени русским и американцем (про себя он примерно так и говорил: добавлял, впрочем, что уху его милее всего французская речь). Многие романы, написанные за рубежом, даже не были переведены им самим на русский.
«Истинная жизнь Себастьяна Найта» — первый роман писателя на английском. В нем уже ярко видны признаки типичной для позднего Набокова литературной игры: эффект «ненадежного рассказчика», сплетение вымысла и реальности, чередование автобиографических отсылок и чистой фантазии. «Говорящие фамилии» в романе вновь намекают на шахматную тему: главного героя зовут Knight — английское название шахматного коня, у еще одной героини фамилия Bishop (слон). Самого Себастьяна Найта, очевидно, Набоков срисовал со своего брата Сергея, который погиб в нацистском концлагере через шесть лет после написания романа.
«Приглашение на казнь»
Игры вообще занимали важное место в жизни и творчестве Набокова. Помимо любви к шахматам, писатель отметился созданием первого русского кроссворда — и имя ему он тоже подобрал очень русское: крестословица. В «Приглашении на казнь» главный герой оказывается в тюрьме, напоминающей одновременно и замок из одноименного произведения Кафки, и мифологический лабиринт, из которого выход лишь один — через смерть. Абсурдные действия и мотивы героев, зыбкая граница между реальностью и сном, галлюцинацией, бредом — здесь много элементов мистификации, которые сбивают с толку. Набоков манипулирует героями и самим читателем, заставляя его сомневаться во всем.
Его стилю присущи эстетство и образность, умение точнейшими уколами слов выстроить идеальную картину. Его книги — кинематографичны, они в каком-то смысле находятся между литературой и «важнейшим из искусств». Неслучайно в Америке писатель займется созданием сценариев для голливудских фильмов. Например, роман «Камера обскура», и без того наполненный аллюзиями на кино, сюжетом напоминает нуарный эротический триллер о роковой любви: влюбленный в «прото-Лолиту» главный герой окажется буквально ослеплен предательством и будет вынужден пройти через беспомощность и унижение, движимый одной местью. Через несколько лет Набоков сам перевел роман на английский, изменив несколько деталей и озаглавив Laughter in the Dark («Смех в темноте»). Неудивительно, что в 1969 году книгу экранизировали.
«Дар»
Еще одно увлечение Набокова, важное для понимания его личности и творчества, — это… бабочки. Опытный энтомолог, он написал о них множество научных статей и часто использовал образ крылатых насекомых в ключевых эпизодах художественных произведений: особенно много бабочек в романе «Дар». В честь писателя и его героев были названы несколько десятков видов этих насекомых, в том числе целый род Nabokovia из семейства голубянок.
На этом многогранность личности Набокова не исчерпывается: он также был блестящим переводчиком и преподавателем. Он переводил классиков мировой литературы и адаптировал собственные произведения: как с русского на английский, так и наоборот. Впрочем, не всегда оставался доволен результатом: из «Записок переводчика» хорошо заметно, что Набоков-переводчик был настолько же требователен к себе, насколько Набоков-преподаватель — к студентам.
Он виртуозно читал лекции и умел приковать внимание слушателей эффектными и эффективными методами. Одно из воспоминаний его студента стало легендарным:
«Внезапно Набоков прервал лекцию, прошел, не говоря ни слова, по эстраде к правой стене и выключил три лампы под потолком. Затем он спустился по ступенькам — их было пять или шесть — в зал, тяжело прошествовал по всему проходу между рядами, провожаемый изумленным поворотом двух сотен голов, и молча опустил шторы на трех или четырех больших окнах… Зал погрузился во тьму… Набоков возвратился к эстраде, поднялся по ступенькам и подошел к выключателям. «На небосводе русской литературы, — объявил он, — это Пушкин!» Вспыхнула лампа в дальнем левом углу нашего планетария. «Это Гоголь!» Вспыхнула лампа справа. Тогда Набоков снова спустился с эстрады, направился к центральному окну и отцепил штору, которая с громким стуком взлетела вверх: «Бам!» Как по волшебству в аудиторию ворвался широкий плотный луч ослепительного солнечного света. «А это Толстой!» — прогремел Набоков».
Во время работы над комментарием к переводу «Евгения Онегина» Набокову пришла в голову идея романа с оригинальной структурой. Так появился Pale Fire («Бледный огонь»), вероятно, самое необычное произведение Набокова, наиболее сложное как для анализа, так и просто для восприятия. Этот антироман стал высшей точкой литературной игры писателя. В его центре — поэма вымышленного американского поэта, окруженная огромным литературным комментарием его коллеги по университету, теряющего рассудок преподавателя. Сложнейшая композиция, целое море аллюзий на классиков литературы, безупречная мистификация: Pale Fire стал «крепким орешком» для простых читателей, а для американских критиков — одним из важнейших романов всей постджойсовской литературы.
«Другие берега»
Главным нехудожественным произведением Набокова стала автобиография «Другие берега». Ведь вся книга представляет собой нечто среднее между мемуарами и художественным текстом. На протяжении всей писательской карьеры Набоков «дарил» персонажам свои черты и факты биографии; когда пришло время писать записки о реальной жизни, у него получился очередной роман, где главным героем наконец-то стал он сам. «Другие берега» отличаются нелинейностью, нарушениями хронологии и логики повествования: такой поток сознания человека, который размышляет о прошлом. В автобиографии есть все основные художественные приемы Набокова: он выбирает только те слова и фразы, которые позволяют читать между строк.
Набоков был новатором, изобретателем художественных образов и средств самовыражения. Ограничивать его наследие «Лолитой» — значит лишать всю литературу XX века огромного количества идей, сюрпризов, игр и экспериментов, которыми наполнены его творения.
Недавно вышла книга литературоведа Норы Букс, профессора Сорбонны. Она называется «Владимир Набоков. Русские романы». Это подробный комментарий, где расшифрованы аллюзии, смыслы, отсылки к реальной биографии — настоящее удовольствие для ценителей. Но мне кажется, книгу стоит прочитать вообще каждому — даже тем, кто не знает его дальше «Лолиты».
Закончить хочется чем-то доброжелательным, забавным, искренним: например, смайликом. Его ведь тоже изобрел Набоков — совершенно спонтанно, мимоходом.
«Мне часто приходит на ум, что надо придумать какой-нибудь типографический знак, обозначающий улыбку, — какую-нибудь закорючку или упавшую навзничь скобку, которой я бы мог сопроводить ответ на ваш вопрос», — говорил писатель в интервью в 1969 году.
