Счастливы вместе
Стартапы совместного проживания обещают своим клиентам услуги кабельщика и регулярную смену туалетной бумаги
Коул Кеннеди переехал в Нью-Йорк год назад. Ему было двадцать три года, и он недавно окончил Университет Миссури, получив степень по английскому языку. Он искал работу в сфере копирайтинга, и не ожидал, что поиски приведут его на Средний Запад. «Переезд в Нью Йорк — это здорово, но вроде как случалось и с кем-то ещё», сказал он мне. Наконец, выпал счастливый билет: оплачиваемая стажировка в геолокационной сети Foursquare, офис которого расположен на Манхэттане.
Первый пункт: Craigslist — для поиска жилья. Кеннеди не был знаком с районами города, но он смотрел «Девчонок» HBO и заранее все решил: «Я точно знал, что хочу жить в Бруклине». Он посмотрел несколько однокомнатных квартир с арендной платой около трех тысяч долларов. Неа. В конце концов он остановился в Бедфорд-Стайвесант, где парень по имени Патрик сдал ему в субаренду комнату в двухкомнатной квартире за 1050 долларов в месяц.
В анналах Craigslist можно найти множество страшилок на тему соседей по комнате: мошенники, тусовщики, отморозки. Но Патрик оказался спокойным, двадцатидевятилетним фотографом из Южной Каролины. Он сразу понравился Кеннеди, даже несмотря на то, что апартаменты с двумя кроватями оказались однокомнатным лофтом. Патрик спал наверху. Комната Кеннеди раньше была кладовкой. Но ему все нравилось. Работа была просто шикарной. И он жил в Нью-Йорке.
Но что было делать после работы? Ему нравились упоминания Джейн Джейкобс о Гринвич Вилладж с его милыми магазинчиками и «карнавалом» городских улиц. И тут ему в голову пришла мысль: «Я просто шел в бар и сидел там, беседуя с барменом или уткнувшись в твиттер. Я подумал, что вокруг меня куча людей и вещей, которыми можно заняться, а мне так скучно и я чертовски одинок».
Все это казалось очень далеким в тот зимний воскресный вечер, в подвале отреставрированного четырехэтажного особняка в Краун Хайтс в Бруклине. Это здание — новый дом Кеннеди — находилось в ведении стартапа-общежития, которое предлагало так называемое «гибкое совместное проживание». Этот проект позиционируется как «общежитие для взрослых» – именно на этом описании настаивает Common. Компания поставила задачу создать сообщество молодых городских профессионалов и восстановить для них то, что они потеряли, когда покинули кампусы колледжа — обустроенное место для жизни, с неограниченным количеством кофе, туалетной бумаги и чувства сопричастности.
У Common есть три дома в Бруклине: особняк в Краун Хайтс, на Пасифик стрит – когда он открылся, то получил больше тысячи заявок на восемнадцать комнат; второе – это небольшой кирпичный особняк в пригороде и третье – комплекс на пятьдесят одну кровать в Уильямсбурге, который открывается на этой неделе. Вместо подписания договоров аренды, участники становятся «членами». В среднем они платят восемнадцать сотен долларов в месяц за меблированную комнату и общую зону. Компания решает так называемую «трагедию общежитий» — когда нужно ждать парня, который настроит кабельное и нанимать уборщиков. У них есть чат в Slack, где участники могут распланировать свою деятельность и назначить «старшего по дому» — это что-то вроде завхоза в студенческом общежитии.
Кеннеди, который сейчас работает копирайтером в стартапе Handy, нашел Common через статью на BuzzFeed. Сначала ценник его оттолкнул. Комната в Common стоила не просто дороже комнаты в Бруклинской квартире (средняя ставка – двенадцать сотен долларов), она стоила дороже некоторых студий в Верхнем Ист-Сайде на Манхеттене. Гэри Мейлин, президент риэлтерской компании Citi Habitats рассказал мне, что цены на них начинаются от пятнадцати сотен долларов.
Но Кеннеди кое-что подсчитал. «Восемнадцать сотен. Если вы хотите снять студию или однушку за такие деньги, то это будет дрянное местечко» — сказал он. Заключив соглашение, что будет жить в Common не меньше года, сейчас он платит чуть меньше пятнадцати сотен долларов в месяц.
Бизнес по совместному проживанию – это все-еще стартап. Некоторые относятся к этому весьма скептически. Под статьей об этом феномене в Curbed оставили комментарий: «С какого черта это будет кому-то интересно?». Но Common, который находится в центре и имеет около двадцати сотрудников, недавно получил более семи миллионов долларов от инвесторов, в число которых входит компания, занимающаяся венчурным капиталом, принадлежащая Дену Левитану и Говарду Шульцу – председателю Starbucks. Джейсон Стоффер, партнер Maveron, ожидает, что компании, подобные Common, скоро изменят рынок недвижимости, создав бренды, которые «эмоционально и культурно привлекают миллениалов», которые не привыкли к особенностям проживания в квартире. (Вместо аренды Common в рекламе своих «основных ценностей» использует терминологию стартапов. Кеннеди в своей заявке написал, что больше всего ему понравилась фраза «Будь здесь».) Стоффер создал AirBnВ – компанию по поиску арендованного жилья на время отпуска, которая оценивается в двадцать пять миллиардов долларов: «Люди, которые спят на диване в чужой квартире за тридцать долларов за ночь, десять лет назад выглядели бы сумасшедшими, а сейчас это в порядке вещей».
Common поощряет своих членов организовывать группы по интересам. «Я думал, они заставят меня заниматься вещами, которыми мне не хочется заниматься, вроде барабанного кружка или плетения корзин», — рассказывает Кеннеди. Но оказалось, что все ограничивается киновечерами и боулингом. Он решил организовать книжный клуб.
Когда Кеннеди зашел туда в первый раз, в подвале особняка было тепло и чисто. В задней части комнаты была зона для просмотра фильмов, там разместились четыре человека. Они, развалившись, лежали на модных диванах и сидели в креслах-мешках. Кеннеди – малый с длинным подбородком и волосами песочного цвета – был одет в джинсы и фланелевую рубашку. Большинству его соседей было за двадцать и они недавно переехали в Нью-Йорк. Выбор Кеннеди пал на «Искусство поля» Чеда Харбаха. Он начал говорить. Он упомянул про вымышленный бейсбольный справочник, который упоминается в сюжете: «Ребята, кто-нибудь из вас проверял, реально ли «Искусство поля»?»
Заговорил другой член – Джереми Шраге. Ему было сорок четыре и он был самым старшим из членов группы. Он делает «продающие приложения и рекламные стартапы» и он недавно переехал из Калифорнии. «Я загуглил это и прочитал в Википедии», — сказал Шраге.
Повисла пауза. Кеннеди спросил: «Что-нибудь еще, ребята?».
Эннели Чавез – лидер сообщества, ей двадцать семь и она выросла в большой филиппинской семье в Калифорнии. «Проведя в Нью-Йорке около полутора лет и не обзаведясь большим кругом друзей, я немного начала скучать по дому и по тем отношениям, которые складываются с четырьмя-пятью главными людьми» — рассказывает она.
Кеннеди согласился. «Нью-Йорк – это самый одинокий город в мире», — сказал он. – «Ты просто ходишь на работу, проводишь там ужасно много времени и возвращаешься домой».
Шраге предложил свою теорию: «Именно здесь находятся штаб-квартиры трех главных корпораций, люди приезжают сюда и хотят надрать зад остальным. На протяжение всего дня у людей просто шоры на глазах. Они садятся на 6 трамвай и едут на работу, они переступают через какого-нибудь бомжа и даже не задумываются об этом». Он вздохнул. «Это какое-то безумие» — сказал он. «Я не хочу терять эту калифорнийскую часть себя. Это сострадание или сочувствие».
Кеннеди посмотрел на телефон. Становилось поздно. «Какую книгу будем читать в следующий раз?»
Мэтт, еще один его сосед, спросил, «Ребята, а вы читали «Библию ядовитого леса»?»
В первый раз я встретил Кеннеди в декабре, после того как большинство членов Common уже въехали. У компании в особняке на Пасифик стрит была воскресная вечеринка. На плоском экране у двери было указано, на каком этаже блюда какой кухни подавали – все они были предоставлены ближайшими ресторанами. В подвале люди пили вино из пластиковых стаканчиков, а Кеннеди раздавал комментарии по поводу ресторанов. (после Foursquare он считал себя местным «консьержем»).
Самая маленькая «социальная ячейка» в особняке на Пасифик стрит – это этаж. На каждом этаже расположены четыре отдельные спальни, длинный коридор, общая гостиная и кухня, а также дверь, которую можно открыть с помощью приложения iPhone. Первый этаж мужской, второй женский, третий и четвертый смешанные. Кеннеди жил на третьем этаже, рядом с Леоном Торном – парнем двадцати двух лет, который сделал перерыв в учебе в Брандейском университете, чтобы пройти курс по кодингу в Академии Fullstack. Он рассказал мне, что он очень рад, что сделал такой выбор: «Здесь я могу поговорить со всеми! В колледже было очень много людей, которые были там только потому что им нужно было куда-то поступить и найти работу».
Кеннеди признался: «Вчера я просто просидел на диване, смотря Netflix двенадцать часов подряд».
Чавез – так называемый «со-профессионал». На протяжении дня она работает коммьюнити-менеджером в Индастри-сити. До того как переехать в особняк Common, она жила в компании, организующей совместное проживание под названием Campus, и там же работала. Сейчас она уже прекратила свое существование. «Мне пришлось многое узнать о том, как делиться», — добавила она. «Мне интересно организационное поведение и сообщество». Во время обучения в Калифорнийском университете она изучала культурную антропологию.
Бред Харгривз, основатель и директор Common, тоже был на этой вечеринке. Харгривз – приветливый, немного занудный двадцати-девятилетний парень с растрепанной бородой. Он вырос в сельской местности в Арканзасе, потом поступил в Йелль, где выиграл турнир по компьютерным играм под названием GoCrossCampus. После выпуска он переехал в Нью-Йорк, намереваясь превратить игровые турне в бизнес. В Craigslist он нашел соседа по комнате из финансового района: агента по торговле недвижимостью, который любил марихуану, и, соответственно, бекон.
Когда игровая компания Харгривз провалилась, он вместе с несколькими друзьями открыл коворгинговое пространство – альтернативу кофейням для фрилансеров и кочующих предпринимателей-технарей – в 2011 году все это превратилось в школу программирования под названием General Assembly. В General Assembly сейчас двадцать пять тысяч студентов, которые обучаются всему, от работы с данными до стресс-менеджмента. У нее пятнадцать кампусов в самых крупных городах – Нью-Йорк, Сан-Франциско, Вашингтон, округ Колубмия. Студенты часто переезжают в город, чтобы пройти обучение и, по словам Харгивза, «часто натыкаются на очень сомнительных соседей». У него есть альтернативный вариант: «сообщество соседей».
Вместо аренды собственности и последующей ее субаренды, Common выступает в роли компании, управляющей недвижимостью. Компании, владеющие собственностью, нанимают компанию, которая управляет зданием в обмен на выплату процентов от дохода. «Мы воспринимаем свою аудиторию как людей, которые получают от сорока до сотни тысяч долларов в год», — говорит Харгривз. «Есть целый ряд кварталов, которые очень хорошо вписываются в эту ценовую категорию».
Компании пришлось поучаствовать в гонке за облагораживание района. По традиции, Краун Хайтс – это западно-индийский анклав, где куча магазинов веганского сыра, дровяных печей для пиццы, молочных коктейлей с бурбоном и севиче из камбалы, которые перемешиваются с ресторанами, где подают курицу по-ямайски. Харгривз говорит: «Соседи очень дружелюбные. Люди здороваются со мной на улицах. Здесь удобная транспортная развязка. Есть очень крутые бары. И мы смогли найти полностью свободный многоквартирный дом. Мы не хотели выселять людей».
Некоторые местные реагируют очень настороженно. Анайя Прескод – двадцативосьмилетний блоггер – говорит, что многим ее друзьям пришлось съехать из-за роста арендной платы. Она добавляет: «Я – молодой специалист, и я точно не трачу восемнадцать сотен долларов на комнату». Она беспокоится, что наплыв временных жильцов разрушит сообщество. «Все началось с AirBnВ», — говорит она. – «Когда я росла, мы знали своих соседей, мы смотрели друг другу в глаза. А теперь мы говорим «привет» и идем дальше. Но ты видишь, как кто-то в ходит в дом, и ты такой: «Эээ.. что? Кто этот человек?»
Современный феномен совместного проживания появился в Сан-Франциско, с «хакерских домов» – бессистемно построенных викторианских зданий, которые программисты оборудовали двухъярусными кроватями и превратили в стартап. В 2014 году Campus, которым управлял двадцати трех-летний Том Карриер, попытался формализовать процесс. Он сдавал дома в Сан-Франциско в аренду и начал продавать членство. Когда вы присоединялись к Campus, вы не просто получали дом; вы выбирали стиль жизни. Вы могли выбрать различные дома и компании. Они были оборудованы гидромассажными ваннами, а также члены имели доступ в дома отдыха в Тахо и в Напе (у Харгривза тоже есть сетевые амбиции: он надеется, что участники в конечном счете смогут переезжать из одного места в другое и провести, например, неделю в Лос-Анджелесе, неделю в Бруклине). В прошлом году Campus арендовал тридцать четыре дома, в том числе некоторые дома в Нью-Йорке, но, как и у многих стартапов, чьи желания больше, чем кошельки, у них закончились деньги и проект закрылся.
Но другие компании это не остановило. Они варьируются от Pure House, который находится в Уильямсбурге и позиционируется как «осознанный образ жизни для тех, кто стремится ее изменить» (они также организовали группу по рассказу историй под названием Коллективный секс), до WeLive – спиноффа WeWork – коворкинговой компании, которая по недавним подсчетам стоила шестнадцать миллиардов долларов. WeWork описывает себя как «материальная социальная сеть». Большинство компаний совместного проживания ведут совместное хозяйство, а их здания – это смесь пансиона и группы в Фейсбуке. Первое здание WeLive — на Уолл-Стрит 110 — включает как небольшие квартиры, так и помещения общего пользования, в том числе студии йоги и залы для просмотра фильмов. Внезапно оказалось, что в пространстве проживает четыреста пятьдесят человек на двадцати этажах. В документе, который просочился в 2014 году, WeWork прогнозировал, что к 2018 году совместное проживание составит двадцать один процент их доходов — $605,9 млн.
Харгривз повел меня на экскурсию по особняку Common, показывая прачечную, патио на заднем дворе и парковку для велосипедов у лестницы. «Велопарковки были на первом месте среди вещей, которыми интересовались люди, согласно нашим исследованиям», — сказал он. Декор дома он описал как свой «пользовательский опыт». Это является является одним из направлений известной Бруклинской эстетики: деревянные полы, кирпичные стены, средневековая мебель из магазинов типа West Elm. Софи Уилкинсон, директор по дизайну компании, сказала мне, что однажды один участник проекта описал его как «дом чьих-то офигенных родителей, только без родителей». Дизайн гостиной определяют книжные полки с причудливыми безделушками: бронзовый броненосец, растения в геометрических кашпо.
Члены Common делят спальни с другим человеком. Кухня-гостиная рассчитана на четверых. (Уборщик приходит один раз в неделю). Харгривс говорит, что все это было призвано создать домашнюю атмосферу: «Если ты даешь людям возможность обедать в одиночестве в спальне, то так они и будут делать».
Мы заглянули в спальню на первом этаже и почувствовали укол зависти. Она была экономно, но стильно обставлена —двуспальная кровать с тканевым изголовьем, тумбочка в скандинавском стиле, и небольшой ацтекский ковер. Харгривз отметил, что матрас и мягкие белые постельные принадлежности были предоставлены конъюнктурными компаниями Casper и Parachute. «Если удается, мы стараемся работать с другими стартапами», — сказал он.
В кухне-гостиной трое мужчин с первого этажа — в том числе Джереми Шраге, сорокачетырехлетний специалист по приложениям — пили пиво и закусывали едой карибского бассейна из соседнего ресторана под названием Glady’s. Шраге предсказал, что совместная жизнь скоро станет нормой: «Через двадцать или тридцать лет, мы оглянемся назад, и не будем понимать, как мы вообще могли в этом сомневаться?».
Его сосед по комнате, Майк Уолш, добавил, «Я из Мэдисона, Висконсин, и там мы постоянно слышим про совместное проживание. Почему здесь должно быть по-другому?».
Еще один сосед — Денни Пираджан, двадцати-семи-летний парень, половина головы у него выбрита и на нем очки как у Элвиса. Последние несколько лет его работа была связана с дизайном, он работал в Чикаго и Майами, и сейчас он пытался определиться с постоянным местом жительства. «Я просто тусуюсь в городе, хожу по магазинам», — сказал он мне.
Уолш сказал, что он переехал в Нью-Йорк, чтобы изучать дизайн взаимодействия приложений с пользователем в General Assembly. До этого он десять лет жил в Колорадо и выступал в качестве профессионального талисмана-игровой куклы для Colorado Rapids – футбольной команды высшей лиги и для клуба Denver Broncos.
Шраге поднял брови: «Ты был Bronco?»
«Я просто был на замене», — сказал Уолш. – «Я не участвовал во всех играх».
«Раскрой нам карты» — попросил Шраге, подмигивая. – «Расскажи всем, каково это быть ростовой куклой, — расскажи то, чего люди не знают».
Уолш вздохнул. «Что ж, — начал он, – это прикольно. Людям это нравится. Но тебе здорово достается. К концу дня ужасно устаешь».
Шраге быстро провел поиски. «Существует ли для Uber рынок поставок ляда для ростовых кукол – да или нет?»
Уолш задумался. Один из членов Common просунул голову в дверь и объявил: «Кто хочет пончиков? Четвертый этаж»!
Люди живут в групповых домах по разным причинам и в разных обстоятельствах – вспомните о домах престарелых, реабилитационных центрах, коммунах и кибуцах. Но совместно проживание – это не только вопрос жизненной ситуации. Это вопрос особого этапа в жизненном цикле современных буржуа: период, который социологи называют «продленной юностью». Это этап экспериментов и перехода, как правило, он характерен для людей за двадцать, но его границы весьма расплывчаты. Он появился благодаря бесконечным ТВ-шоу, где над ним издевались и поклонялись ему одновременно: «Реальный мир», «Мелроуз Плейс», «Друзья» и «Девчонки». Комик Азиз Ансари описал его как «этап бранчей и пинания балды».
Пол Грот, профессор урбанистики в университете Калифорнии, Беркли, сказал мне: «в девятнадцатом веке своего рода социальной проблемой был одинокий человек. Что вы будете делать с одним человеком?». Решением этой проблемы в городах были дома-интернаты, которыми часто руководили смотрительницы — они подавали блюда в семейном стиле и могли ругаться, если вы возвращались домой поздно. В 1842 году один житель, Уолт Уитмен, заявил, что американцы, или, по крайней мере, жители Нью-Йорка, были «пришлыми людьми»: «женатые мужчины и одинокие мужчины, старые женщины и красивые девушки, моряки и каменщики, сапожники, полковники и продавцы, портные и учителя, лейтенанты, бездельники и леди, идиоты и юристы, наборщики и приходские священники . . . все они сошли с корабля».
Когда в города хлынула новая, мобильная рабочая сила, требуя больше свободы, дома-интернаты по большей части заменились на дешевые гостиницы, предназначенные для долгосрочного проживания. Грот говорит: «В конце 1930-х, наверное, каждый десятый дом был каким-либо вариантом отеля». Появился Barbizon – женский пансион на Лексингтон-авеню и шестьдесят третьей улице. Он был открыт в 1927 году, когда значительному числу женщин пришлось работать вне дома. Своим гостям Barbizon предлагал комнаты размером со шкаф и роскошные удобства: салон красоты, бассейн, солярий, турецкую баню, кофейню, площадки для игры в бадминтон и сквош, солярий и сад на крыше. Для родителей он выступал гарантией респектабельности: помощники бродили по коридорам, и мужчин не пускали выше первого этажа. Сильвия Плат, которая жила там в конце пятидесятых годов, описала Barbizon в «The Bell Jar», представив его как жилище для амазонок, гостиницу для богатых молодых женщин, которые «ходили в шикарные секретарские школы».
К шестидесятым отельная жизнь уступила место новой мечте: собственному месту. В ситкоме «Эта девушка», который был впервые представлен в 1966 году, Марло Томас сыграла начинающую актрису, Энн Мари, которая переезжает в Нью-Йорк, чтобы попробовать себя в разных сферах: поработать официанткой, «эльфом» в магазине и т.д. Во втором эпизоде сериала приветливый швейцар помогает ей переехать в свою собственную квартиру. Стоя на пороге, она объявляет: «Я живу сама у себя!». Как и Энн Мари, молодые женщины захватили однокомнатные квартиры на первой и второй Авеню, которая стала известной благодаря барам для одиноких и жилым комплексам для стюардесс. Первый выпуск Cosmopolitan назвал этот район «Гетто для девушек»: «тысячи и тысячи одиноких девчонок устремились на верхний Ист-Сайд, закупориваясь в небольших квартирках, перебиваясь яблоком и литром диетической газировки в день, ожидая, когда звонит телефон, и проживая безумное, прекрасное время».
В «Going Solo» 2012 года социолог Эрик Клиненберг описал, как эти тенденции сохранялись и привели нас к тому, что мы имеем сейчас: треть семей в Нью-Йорке состоят из одного человека. Клиненберг сказал мне, что, судя по его опросам, «большинство людей, которые могут себе это позволить, стремятся и гордятся, если им удается получить свое место».
Однако в наши дни большинство крупных городов — в частности, Нью-Йорк и Сан-Франциско — погрязли в жилищном кризисе, который явился результатом недостаточного строительства на протяжении пятидесяти лет в сочетании со стремлением малолеток с широко раскрытыми глазами туда переехать. Современной Энн-Мари будет нелегко найти свое место на Манхэттене, где средняя квартира-студия стоит от двух до трех тысяч долларов. Вместо этого она бы, наверное, провела несколько недель в поисках, просматривая Craigslist в поисках объявления, приглашающего соседей по квартире и «отличной комнаты для девушки».
Что касается распределения членов, — сказал Харгривз, — то мы надеемся привлечь людей из разных возрастных групп и профессий. «Мы не хотим, чтобы это было просто жильем для айтишников». Многие абитуриенты приезжают из-за рубежа и иностранцам трудно найти стандартное жилье в Нью-Йорке — обычно требуется кредитная история и другие проверки (Common использует для оценки арендаторов другие методы, такие как банковские счета или чековые корешки). И все же технари здесь преобладают.
Чавес, лидер дома, имеет свою теорию о совместной жизни, заимствованную из уроков музыки, которые она получила, играя в группе в средней школе. «Тебе нужен баланс, образ и время, — сказала она. Баланс: он должен быть между компанией, решающей, что представляет собой община и другими предложениями от группы. Образ: вещи необходимо согласовывать друг с другом. Время: три месяца—это все-таки довольно сумбурно. За шесть месяцев вы начинаете видеть, к чему тянутся люди».
В январе я побывал на тематическом сырном воскресном «ужине в складчину» в особняке на Пасифик стрит. Среди предложений были сырные палочки и перец, фаршированный сыром. В феврале прошло мероприятие под названием «Pecha Kucha», организованное Майклом Уолшем, в ходе него каждый человек представлял слайд-шоу с двадцатью картинками. Запрос был такой: «опишите то, что вы любите». Все столпились вокруг проектора в подвале, и Чавес выступила с докладом о блинах. «Это моя страсть», — сказала она. «Именно из-за меня срабатывает сигнализация на втором этаже, на случай, если вы еще не заметили».
У каждого этажа свой характер, который, как правило, определяется текучестью людей. Четвертый этаж – самый «переходный». Третий этаж, где жили Кеннеди и Торн – студент колледжа – был этажом вечеринок. (Торн был своего рода домашним питомцем. «Мы все потешались над его молодостью», — рассказывает один член сообщества).
На втором этаже жили только женщины, и он был известен своими бытовыми ритуалами. «Люди всегда готовят и делают чай», — рассказывает Чавес. По понедельникам женщины вместе смотрят «Холостяка». Лорен — юрист, тридцать один год, — оставила двухкомнатную квартиру в верхнем Ист-сайде. (Аренда: двадцать четыре сотни долларов.) «Я хотела узнать, какого это — приходить домой, когда там кто-то есть», — сказала она мне.
В Common больше мужчин. Лорен предложила несколько теорий о том, почему женщины неохотно живут здесь: из-за опасений по поводу безопасности в Краун Хайтс (она не считает это особой проблемой), и из-за того, что они имеют тенденцию передвигаться в группах. «Я часто думаю, что девушкам трудно сделать что-то самостоятельно».
На первом этаже живут Шраге и Пираджан, дизайнер магазинов, который любит ходить по барам. Уолш, бывшая ростовая кукла, больше ориентирован на бизнес. «Мы организуем стартап-мероприятия вместе, как технический персонал» -сказал мне Шраге. Четвертый сосед, Стивен Ши – тридцатиоднолетний инженер-программист из Торонто. Шраге говорит, что «через месяц у него появилась девушка». Он встретил свою подругу через приложение для знакомств Coffee Meets Bagel. Ему нравилось жить в Common, рассказал он мне. Но он также сказал, что «иметь соседей и девушку – это сложновато, поэтому я стал проводить больше времени у нее дома». «Я думаю, такая жизнь — не лучшее, о чем можно рассказать женщине» – добавил Шраге, утверждая, что некоторые потенциальные свидания на Tinder сорвались именно из-за того, что он не мог позволить себе более дорогой район.
Пираджан рассказал: «Я объясняю, что я снимаю квартиру вместе с тремя другими парнями, и здание с восемнадцатью людьми. Они всегда задают один и тот же вопрос: «есть ли у тебя своя комната?». Он заметил, что одинокие люди часто реагировали плохо, и что люди, которые действительно интересовались этим, обычно жили с кем-то вдвоем. «Они такие: «О, это как жить в общаге с друзьями!» Они всегда просят меня пригласить их, если я устраиваю вечеринку».
Не так давно я заезжал в штаб-квартиру WeWork, чтобы поговорить с Адамом Нейманом о WeLive. Я почувствовал намек на любопытство и соперничество между обитателями двух зданий. «Некоторые из нас сходили и посмотрели на WeLive», — говорит Лорен. «Из того, что я увидела, мне показалось, что там царит атмосфера праздника 24-7». Сотрудник WeWork живет в Common, и Харгривз сказал мне, полушутя: «мы думаем, что он шпион».
WeWork начинала как коворкинговая компания, арендовав офисное помещение и превратив его в тренд-зону для стартапов и странствующих работников с ноутбуком. В комплекте шли аркадные игры и пиво на разлив. Теперь это используется многими организациями, от «General Electric» и до «Lululemon». У компании имеется приложение, которое более пятидесяти тысяч членов могут использовать как сеть; здесь проводятся такие мероприятия, как «лаборатория миксологии» и предлагаются бухгалтерские услуги. WeWork собрал более миллиарда долларов от Fidelity и других инвестиционных банков, часть из средств планируют использовать для расширения территории совместного проживания. В течение трех лет WeLive рассчитывает получить 10,3 миллиона квадратных метров недвижимости, и заселить тридцать четыре тысячи человек.
Нойманн — это высокий израильтянин с распущенными черными волосами и сильным акцентом. На его футболке написано: «Делай, что любишь». Будучи подростком, в Израиле, он провел несколько лет, живя в кибуце. «Это та же радость, которую я чувствовал, живя в кибуце!» — сказал он. «Мои родители развелись, это был тяжелый момент в моей жизни. Та цельность, которую я почувствовал, будучи частью общины, была настолько реальной, и дала мне столько сил, чтобы справиться с моей личной проблемой, что это навсегда укоренилось во мне — быть вместе лучше, чем быть одному». В девятнадцать лет он переехал в Нью-Йорк, чтобы изучать предпринимательство в колледже Баруха. Он жил в финансовом районе со старшей сестрой, которая была моделью. Нойманн вспоминает: «Я сказал своей сестре: произошло что-то странное. Каждый раз, когда я поднимаюсь на лифте с другими людьми, никто со мной не здоровается». Он продолжил: «Тогда я сказал ей: давай поиграем в игру». Игра заключалась в том, чтобы постучать в дверь каждой квартиры в здании и попытаться получить приглашение на кофе. После того, как они познакомились со всеми, он сказал ей: «Здание изменилось». Оно стало общественным. «Я видел, как радовался каждый, и я подумал: «Вау! Вот что я должен здесь сделать». Это называется концептуальной жизнью.
Нойманн представил себе здание Нью-Йоркской городской квартиры как некий вид городской колонии. Его план был отвергнут судьями на соревновании в бизнес-школе, но, после успеха WeWork он снова вспомнил о нем, добавив некоторые хитрости. В здании WeLive квартиры бывают разных конфигураций. Можно снять люкс с четырьмя спальнями, за десять тысяч долларов в месяц, или двухкомнатную квартиру – чуть меньше четырех тысяч долларов.
В отличие от Common, в квартирах WeLive имеются собственные ванные комнаты и кухни. Общие удобства на каждом этаже — как бонус: они включают террасу с несколькими горячими ваннами, «кухню шеф-повара», и большое количество разливного пива. Для ограниченного пространства WeLive разрабатывает восемь типов «уголков»— капсуло-образное помещение с кроватью, кондиционером, аудиосистемой —которое позволят вам побыть подальше от вашего соседа. Идея в том, чтобы предоставить всем желающим и уединение и «социальный слой» — «если людям хочется, они могут где-нибудь спокойно посидеть, но если они этого не хотят, они никогда в своей жизни не будут одиноки!» — сказал Нойманн.
Первый дом WeLive – на Уолл-Стрит 110 — только недавно был открыт для заселения, и некоторые жители являются сотрудниками WeWork. Коридоры окрашены в ярко-зеленый и фиолетовый цвета и обставлены мебелью в экономичном стиле. Декоративные элементы включают в себя обложки альбомов в рамках — Тейлор Свифт, the Postal Service и плакаты с шутливыми слоганами, созданными их же дизайнерами: «Дом – там, где ты снимаешь штаны», «Дом там, куда доставляют пиццу», «Дом там, где есть Wi-Fi». Это похоже на Instagram-фид для городских торговцев.
Я посетил квартиру-студию двадцатипятилетнего сотрудника WeWork по имени Клэй. Пространство площадью четыреста пятьдесят квадратных футов включало в себя мини-кухню, диван, ванную комнату и две кровати, запрятанные в укромных уголках. По телевизору с плоским экраном шло «Утро Джо». Клэй, на котором была белая рубашка поло и красные штаны, рассказал мне, что он из Гринвилла, Южная Каролина. «Я всегда любил суету и амбиции города», — сказал он. Он приехал на Север, имея несколько тысяч долларов наличными— «я думал, это было много»—и закончил в Bed-Stuy, живя в хостеле. Затем он переехал в полулегальные бараки в Вест-Виллидж, где обитало множество молодых людей, работающих на низших финансовых и пиар-должностях.
Комната в WeLive была на «восемьдесят пять процентов» обставлена, что ему очень понравилось. «Честно говоря, ни у кого моложе тридцати нет денег, чтобы потратить десятки тысяч и купить в West Elm все, что сделает ваш дом красивым», — сказал он. «Очень легко сделать здесь все своим, добавив пару небольших штрихов». Он добавил полку с книгами (биография Роберта Мозеса), банки Mason с пастой на полках в кухне («чтобы показать, что я умею готовить»), и несколько флагов над кроватью в своем закутке.
Он показал мне общие пространства здания, которые включают «виски-лаундж» (пустой бар), прачечная комната-аркада со столом для пинг-понга, и «гибкое» пространство, где проводятся уроки йоги. В одном углу было что-то вроде углового магазинчика: полки с продуктами, такими как как стиральный порошок и ополаскиватель для рта, которые члены могут оплатить с помощью приложения WeLive. Из скрытых динамиков доносится танцевальная музыка. Клэй достал телефон и поменял трек на «I’m in a Hurry» Алабамы.
Контраст между Common и WeWork напомнил мне разницу между Бруклином и Манхэттеном. Common — домашний, с нотками псевдо-богемности. WeWork — скользкий, с оттенками Уолл-Стрит. (Я почувствовал столкновение культур, когда Кеннеди из Common, описывал, как он провел вечер пятницы в WeWork: «это был полный «бро». Чуваки в майках-алкоголичках просто пили пиво».)
На общей кухне, где были тарелки с парфе из йогурта и буррито, столпилось много людей после класса йоги. Один из них, казалось, не очень вписывался в картину: Джо Ледджио — главный специалист по вопросам информации WeWork. Ледджио пятьдесят, он женат, у него двое детей и он живет в Лонг-Айленде. Он арендовал студию в WeLive в качестве места для ночлега на Манхэттене, для бессонных ночей в офисе. «Это было весело», — говорит он. «Не нужно ничего делать. Вы просто берете с собой одежду».
Те, кто скептически настроен относительно совместного проживания, сомневаются, что все это затянется надолго. «Это как «блестящий пенни», — говорит Малин, президент Citi Habitats. «Ажиотаж спадет». Через шесть месяцев в Common Кеннеди сообщил мне, что вся новизна исчезла: «Сейчас это просто место, где я живу. Это мой дом» (основатели и Common и WeLive рассказали мне, что, в конечном счете, они надеются построить совместное пространство для людей, имеющих семьи: вместо виски-баров, общие зоны будут включать в себя игровые комнаты). Кеннеди интересно, как культура Common изменится с открытием здания в Уильямсбурге. «Невозможно дружить со всеми людьми из каждого дома», — сказал он. «Интересно, что тогда произойдет. Сократится ли сообщество до отдельных домов? Будут ли сети? Округа?».
Здание в Уильямсбурге отличается от особняка в Краун Хайтс. По словам Уилкинсон, директора по дизайну Common, «он гораздо более минималистичен. Он имеет более промышленный, наружно-цементный настрой». Харгривз отметил, что он также применил «знания», полученные в ходе работы первых предприятий: номера для пар с собственной ванной комнатой, входы и выходы, устроенные таким образом, что вам не придется болтать с соседями по комнате, когда вы не хотите этого, меньше безделушек. «Люди сами хотят декорировать пространство», — сказал он. Там не будет и самой востребованной функции: гидромассажной ванны. Члены Common из Краун Хайтс имеют приоритетное право выбора — многие переезжают, включая Чавес, которая хочет попробовать пожить в новом микрорайоне, и Ши, который хочет быть ближе к своей девушке.
Джереми Шраге переезжает в WeLive, на Уолл-Стрит. «Смысл в том, чтобы жить на Манхэттене», — сказал он мне, его голос прозвучал немного виноватым. «Это было главное. И, конечно, хочется иметь свое собственное место». Он заказал себе студию «плюс», которая стоит около трех тысяч долларов в месяц. Он сказал, что чувствует «опасения» по поводу переезда: «У меня действительно сильные чувства к Common».
Поздно ночью, после презентации Pecha Kucha, я проследовал за Шраге и его соседями обратно в их общую комнату на первом этаже. Пираджан переоделся в клетчатые пижамные штаны и шлепанцы. Уолш опустился в кресло, а Шраге свернулся калачиком на диване (Стивен Ши остался в квартире своей подруги).
Шраге сказал: «Был один вечер, когда нас было трое, Стивен и Лорен были здесь. Мы смеялись просто до истерики».
«Мы кричали и пели до часа ночи», — сказал Пираджан. «Мы даже не пили!».
Я припомнил телевизионную версию их жизни: «Друзья» и «Реальный мир».
«Я не думаю, что есть сходство», — говорит Шраге. «Люди хотят, чтобы вы рассказали им, что здесь творятся сумасшедшие оргии!».
Уолш сказал: «Но мы приходим домой с работы и смотрим Брод Сити и ролики TED».
Шраге добавил: «Лежа в креслах из Fatboy».
Значит, ничего похожего на «Реальный мир»?
«Нет» — говорит Шраге — «Только реальная жизнь».
Источник: The New Yorker
