Алгоритмы убивают остатки свободы

Советский цензор мог ошибиться, устать, договориться. Западный издатель мог рискнуть ради гениальной книги. А алгоритм? Нетфликс снимает то, что модели просмотров одобряют. Ютуб банит автоматически.

Их нельзя обмануть, подкупить, умолить. Машина оптимизирует всё. Искусство обходить правила больше не работает — программный интерфейс не договаривается. Создатель контента теперь пишет для алгоритма: заголовок под поисковую оптимизацию, длина под концентрацию внимания, содержание под безопасность бренда.

Это уже не зоопарк Даррелла (где животные живут за оградкой, но как бы в условиях, напоминающих дикую природу — то есть с видимостью свободы). Нет, это теперь промышленная ферма. Капитализм вернулся к аграрной логике. Только теперь ты — урожай.

Выращивание: образование как инвестиция в человеческий капитал.
Продуктивный сезон: 25-55 лет максимальной производительности.
Сбор урожая: платформы выжимают ценность.
Утилизация: пенсия и доход от инвестиций, если повезло, иначе — социальная свалка.

Индустриальный рабочий имел навыки, привязку к месту, солидарность. А водитель Uber (янду-таксо и далее везде)? Любой хрен с правами, работает где угодно, разобщён. Хуже феодального крестьянина: тот хоть был нужен своему феодалу, жратву ему производил. Сегодня — человек это взаимозаменяемая единица в глобальной цепочке.

Миллиардер Безос и мы — разные биологические виды.

Энгельс и рабочие хотя бы дышали одним воздухом в Манчестере. Энгельс зависел от этих рабочих. Они могли забастовать, сломать станки, в крайнем случае — достать его физически. А Безос? Мегаяхта, офшоры, космос. Он географически недостижим. Его работники писают в бутылки на складе, и на них всем плевать. Забастовка? Закроет склад, откроет в другом месте. Луддизм? Страховка плюс роботы.

Он не зависит от этих людей — они метаданные в панели управления.

«Человеческий капитал» — больше не метафора. Теперь это буквально так — люди биологический материал на цифровой ферме. Мы прошли полный круг: от земледелия через индустрию — обратно к выращиванию. Только «урожай» теперь мы.

Вот поэтому фраза о том, что «дураки — это новая нефть» — это совсем не смешно. Нефть — это физически сгнившие динозавры, а дураки — это когнитивно сгнившие люди. Результат — сырьё для экономики.

Если закон работает автоматически — это не про власть, это про парковочный автомат. Настоящая власть начинается там, где есть произвол. Кого остановить на дороге? Кого пропустить через границу? Кого уволить, а кому дать премию? Кому сделать карьеру? Возможность влиять на это — и есть власть.

Противоречивое законодательство — не ошибка юристов, а технология: когда все потенциально виноваты, власть может придраться к любому. Кафкианская бюрократия — это монополия на навигацию. Чем сложнее система, тем больше нужны «те, кто знает как». Как правило, они принадлежат к семьям «знающих как» на протяжении поколений, и обладают средствами «решать как надо».

Западная демократия гордится разделением властей. Результат? Теперь надо лоббировать не у одного царя, а в пяти инстанциях. У кого на это есть ресурсы? У героев предыдущего пункта, конечно. «Святые 90-е» показали: когда все друг друга блокируют, выигрывает тот, кто грабит быстрее. «Сдержки и противовесы» создают больше иерархий и произвола, чем прямой авторитаризм.

Коррупция, бюрократия и дисфункциональные институты — всё это работает в точности как задумано. Это не провал системы — это такая деловая модель. Потому что решённая проблема — это конец экстракции прибыли. Результат не интересен, интересен процесс (не)решения проблемы. «Ошибки» — это не ошибки, это возможности! И ими воспользовался тот, кто их и организовал. Не будьте наивными — просто так только птички поют, а «ошибки» — это кому надо ошибки.

Кстати, как показали современные исследования, дикая аварийность на железных дорогах в СССР в 1920-1930-е годы была отнюдь не просто так — таким образом система покрывала ВОРОВСТВО. Украли из вагона 10 тонн сахара, затем вагон спустили под откос — и иди выясняй, сколько там было. Виноват, разумеется, лох-стрелочник да «изношенные рельсы», а как же.

Понимаете теперь, почему в США каждый день железнодорожные катастрофы? То, что «дороги сгнили» — это лишь часть проблемы, видимая дилетантам. Но дороги сгнили не просто так, а потому, что это кому-то нужно. И тепловозы продолжают таскать огромные составы по «сгнившим дорогам» потому, что это кому-то нужно. Всё это уже было в СССР, а до него — и в других странах, схема отлажена, а вот это не трогайте, это — заряжено.

Как известно, если бы у DEA (американское агенство по контролю за оборотом наркотиков) была задача развить наркоторговлю и связанные с ней отрасли, она была бы самой эффективной структурой в истории человечества. Ну таковы вот блестящие результаты их работы. И они делают работу хорошо. А то, что они якобы «борются с наркотиками» — это для лохов. Которые следят, как авианосная группа США приближается к берегам «наркогосударства» Венесуэла.

Маркс говорил: капитализм содержит внутренние противоречия, которые ведут к кризисам. Концентрация богатства + обнищание масс = нестабильность системы. А элиты 40 лет твердили: «Маркс ошибался! Капитализм стабилен! Свободный рынок работает!»

Но когда миллиардер критикует марксизм и одновременно скупает золото и строит бункер, он голосует кошельком за правоту Маркса. Он признаёт: система работает до тех пор, пока массы в неё верят. Главное, что показывает цена золота, это то, что элиты больше не уверены в стабильности своего порядка. И готовятся. Не апокалиптически — рационально. Диверсифицируют. Страхуются.