Флотские традиции

Дорогие увколлы, так как на флоте существует масса традиций, легенд, примет, мне хотелось рассказать вам хотя бы о малой их части, но статья все равно вышла объемной. Лонгрид.

Невозможно представить морской флот без традиций. Моряки всего мира незыблемо соблюдают старинные обычаи, каждый из которых имеет свою историю. Людям, незнакомым с морским миром, они кажутся чудачеством — ведь трудно уловить практический смысл, если смотреть поверхностно. Мы же решили заглянуть глубже.

Откуда что взялось
С древности объектом внимания кошек были корабли с зерном, на которых заводились грызуны. В итоге это вылилось в появление традиционного корабельного кота. Ещё один обычай — салютование выстрелами из корабельных пушек при входе в гавань. С самого начала это было актом миролюбия. На кораблях специально разряжали пушки, чтобы показать свои добрые намерения, и получали такое же подтверждение с берега.

Случалось, что традиции становились общепринятыми морскими правилами, которые были своего рода «вводной частью» морского закона. Например, известная морская формула «капитан покидает корабль последним» стала означать, что на судне не осталось ни одного человека, и все теперь в безопасности.

Русские тельняшки и английские тосты
Часто флоты разных стран имеют свои персональные обычаи — менее известные, но чрезвычайно интересные. По одной из старейших и свято соблюдаемых традиций российского флота, выпускники военно-морских училищ должны натянуть тельняшки на памятники известным адмиралам. По всей видимости, делают они это ещё со времён императорского Морского корпуса.

У британского флота есть известная традиция: пить сидя во время тоста за короля или королеву. Этот обычай начался со случая, имевшего место на английской эскадре во время возвращения короля Карла II из изгнания. Когда Карл находился на флагманском корабле, адмирал и офицеры эскадры торжественно выпивали, произнося тосты за короля.

Карл II был мужчиной высокого роста и, поднимаясь вместе с офицерами во время речей, несколько раз крепко ударился головой о верхние балки в кают-компании.

В какой-то момент Его Величеству стало жалко свою голову, и он попросил офицеров не вставать, сказав: «Господа, можете пить сидя. Ваша верность мною под сомнение не ставится».

В Англии, например, до сих пор существует мнение, что выход в море в пятницу, и тем более в пятницу 13-го числа, совершенно немыслим и должен быть под любым предлогом перенесен. Ибо пятница, как гласит предание, день распятия Христа. В конце XVIII века это суеверие настолько сильно распространилось, что английское правительство решило дока­зать абсурдность приметы. Построили корабль под названием «Пятница», который зало­жили в пятницу, спустили на воду тоже в пятницу, выход судна в первый рейс состоялся в пятницу. Но такова ирония судьбы: судно вместе с командой пропало без вести.

Но не все мореплаватели относили пятницу к несчастливым дням. Например, порту­гальцы и испанцы считали ее благоприятным для отплытия днем, ибо Колумб начал свое первое плавание, во время которого была открыта Америка, именно в пятницу.

С числом 13 также связано немало любопытных историй. В 1907 году на под­водных камнях погибла семимачтовая шхуна «Томас Лаусон». Она была постро­ена в Америке в 1902 году и считалась са­мой крупной в мире, ее валовая вмести­мость составляла 5218 регистровых тонн. Шхуна была названа именем человека, который написал книгу «Пятница — 13 число». Шхуна «Томас Лаусон» погиб­ла в пятницу 13 декабря. Вот и не верь пос­ле этого в приметы!

В России роль несчастливого дня ис­стари отводилась понедельнику, да и 13-е число было также не в почете. Эти дни во флоте всегда считались несчастливыми. Нелюбовь к понедельнику и злополучной «чертовой дюжине» сохранилась в сердцах моряков и до наших дней.

Были и такие, совсем уж нелепые при­меты, как, например, чихание: при отплы­тии на левом борту — признак предстоя­щего кораблекрушения, на правом — уда­ча в плавании. Если моряк, стоя на левом борту, чувствовал, что не в силах сдержать чиханий, он бегом бросался на правый борт.

С незапамятных времен мореходы стремились не только предугадать, какой будет ветер, но и пытались управлять им. Так родилось множество обрядов и магических средств, призванных уберечь судно от штормов или же вызвать нужный ветер. Например, в штиль «испытанным» способом вызвать ветер было его высвис­тывание. У русских моряков и сейчас в ходу пословица: «Не посвистишь, так и ветра не будет». Но свистать надо было с умом. Для этого у капитанов и боцманов имелись специальные заготовленные свистки, которые хранились в молитвенных шкатулках и использовались лишь в крайнем случае. Высвистывали ветер мелодичными трелями, повернувшись в ту сторону, откуда ждали его появления. Количеством посвистов определялись сила ветра и его продолжительность. Простое бездумное посвистывание на судне строго каралось, так как, по мнению моряков, могло привести к непредсказуемым бедам. Так, например, свистеть во время шторма значило усилить ветер.

Свистун вызывал гнев у окружающих. Были и другие «проверенные» средства вызвать ветер. Например, считалось, что ветер приносило бултыхание швабры за бортом судна, царапание мачты ножом или хотя бы ногтями, обливание парусов водой, привязывание к вантам ботинка или выбрасывание за борт какого-либо предмета в дар морским богам. Однако, как правило, все эти действия, вместе взя­тые, бывало, так и не вызывали ни малей­шего движения воздуха. Тогда оставалось последнее средство… хорошенько выпо­роть сопливого юнгу, да так, чтобы он виз­жал на весь океан. Ну вот, наконец ветер и подул! Теперь важно сделать его попутным. Для этого моряки брали в рейс карманные платки с узелками в четырех углах, кото­рые символизировали четыре направления по компасу. Развязывая соответствующий узелок, они пытались изменить направле­ние ветра. Если же ветер не менялся (а понятно, что зачастую так оно и было!), моряка ругали за то, что он развязал не тот узелок. Поморы для этого заговаривали нужный ветер, делая при этом засечку на специальной палочке. Эту палочку-выруча­лочку кормчий бросал через голову в море, говоря ласковые слова жене нужного вет­ра и ругая жену противного. Ну а если нуж­ный ветер удавалось поймать, то морехо­ды строго соблюдали положенные табу, чтобы он не сменился. Теперь никто не свистел, не бросал ничего за борт, прятали подальше швабру и весла (грести при вет­ре — дразнить его), говорили вполголоса, чтобы не спугнуть его.

А что делали моряки в шторм? Боро­лись со стихией и обязательно молились, призывая на помощь всех святых. У рус­ских моряков особенно в чести был свя­той Николай Морской (Мокрый). Он не только защищал бедных и неимущих, но и мог оказать помощь судам, терпящим бедствие, прекратить шторм, исцелить матроса, упавшего с мачты, и прочее. Ни­колу Морского называли «скорым помощ­ником». В рукописном памятнике поморс­кого мореплавания «Устьянский правильник» этому дается следующее объяснение. Оказывается, все святые, кроме Николы, могут оказывать помощь молящимся только с позволения Всевыш­него. Покровителю же моряков «вперед Божья милость дарована», то есть в кри­тической ситуации он может действовать самостоятельно, не согласовывая свои дей­ствия с Богом. В морских условиях, когда порой бывает дорога каждая минута, та­кая помощь очень высоко ценилась.

В русском флоте были и обычаи местного характера. Так, например, при прохо­де траверза Южного Гогландского маяка русские моряки всегда бросали Нептуну мелкую монету — дань за благополучное дальнейшее плавание, особенно если ко­рабль шел в дальний поход.

Бывалые люди флота — решительные противники убийства чаек, да и вообще всякой морской птицы. Идет это тоже из далекого прошлого, от существовавшей в давние времена веры, что души погибших в море перевоплощаются в морских птиц.

В истории освоения водной стихии особо живуче поверье, будто женщина в море приносит несчастье. Объясняется это довольно просто. Издавна моряки давали своим кораблям женские имена и верили, что бог морей будет теперь относиться к судну благосклонно или хотя бы снисхо­дительно. Известно, что в английском язы­ке слова корабль и судно женского рода и в третьем лице любое судно, даже назван­ное мужским именем, обозначается местоимением она. Моряки прошлого, одушевляя свои корабли, верили, что у каж­дого из них есть сердце и душа, и поэтому, почувствовав женщину на борту, корабль-она обязательно станет ревновать к сопер­нице и не будет послушен их воле. Это по­верье еще на заре мореплавания приобре­ло роль закона: «Дев на борт не бери!»

Проходили века, но в обществе моря­ков отношение к женщинам не менялось. Порой даже издавались законы, оскорбля­ющие женское достоинство. «Для. женщин и свиней доступ на корабли Его Величе­ства запрещен; если же они будут обна­ружены на корабле, незамедлительно сле­дует выбросить оных за борт», — гласил свирепый закон, принятый королем Да­нии в 1562 году. Известно, что даже в на­чале XX столетия уставы многих русских яхт-клубов запрещали принимать в члены клуба женщин, даже самых именитых аристократок.

С годами в этом предубеждении наме­тились послабления. Но если на борт и брали женщин, то во все глаза глядели, что­бы при этом не нарушались освященные годами морские традиции, главные из ко­торых — никогда не слушать в мореход­стве женских советов и не допускать пред­ставительницу прекрасной половины че­ловечества на капитанский мостик. Проявлением подобной дискриминации было и то, что арабские мореходы, пред­видя возможные сложности и неприятно­сти, связанные с перевозкой на борту жен­щин, заранее взимали с них плату по двой­ному тарифу. Полинезийские моряки разрешали перевозить женщин только… в старых лодках. А бывало и так: взяв на борт милых дам, морские волки вдруг приходи­ли к выводу, что единственный способ ус­мирить затянувшуюся качку и предотвра­тить крушение — это «подарить» волнам какую-нибудь пассажирку.

В XX веке почти во всех морских дер­жавах доступ женщин на корабли и суда стал более свободным.

В России случаи плавания женщин на судах известны значительно раньше. И не только в качестве пассажиров. Мария Прончищева — первая в мире полярная путешественница, участница Великой Се­верной экспедиции. Она сопровождала своего мужа лейтенанта Василия Прончи­щева из Петербурга в Якутск (1733— 1734). Затем прошла вместе с ним на дубель-шлюпке «Якутск» к восточным бере­гам полуострова Таймыр летом 1735 и 1736 годов. Умерла осенью 1736 года на зимовке в устье реки Оленек через две не­дели после смерти мужа. В 1912 году ис­следователь Арктики Владимир Русанов на маленьком парусно-моторном судне «Гер­кулес» направился на Новую Землю с це­лью пройти Северо-Восточным проходом в Тихий океан. Как выяснилось позже, вся экспедиция погибла у западного берега полуострова Таймыр. В составе 11 человек экипажа «Геркулес» погибла и жена В.А. Русанова — студентка Парижского университета Жюльетта Жан. В 1912 году лейтенант Георгий Брусилов организовал экспедицию на паровой шхуне «Св. Анна» с целью пройти Северо-Восточным прохо­дом из Атлантического океана в Тихий. Шхуна также пропала без вести. Обязан­ности врача на шхуне «Св. Анна» испол­няла сестра милосердия Ерминия Алек­сандровна Жданко. В 1935 году из Гамбур­га во Владивосток прибыл пароход «Чавыча», привела его первая русская жен­щина — капитан дальнего плавания Анна Ивановна Щетинина. В Великую Отече­ственную войну она командовала парохо­дом «Сауле» Балтийского морского паро­ходства, была награждена двумя ордена­ми, а в 1978 году удостоена высокого звания Героя Социалистического Труда.

В истории военно-морского флота из­вестен единственный случай, когда весь экипаж военного корабля — от матроса до командира — состоял из женщин. В 1942 году на Волге, под Сталинградом, успешно действовал тральщик №611. На его палу­бе установили крупнокалиберный пуле­мет, сбрасыватели глубинных бомб, а на мачте был поднят Военно-морской флаг.

Командиром корабля назначили Антони­ну Куприянову, командиром отделения — Дусю Пархачеву, рулевым — Тамару Лекалину, матросом — Веру Фролову, мине­ром — Анну Тарасову, пулеметчицей — Веру Чапаву и мотористом — Агнию Шабалину. «Семеро смелых» — так вскоре на­звали девичий экипаж тральщика ТЩ-611. Этот минный тральщик сейчас находится на вечной стоянке в городе Камышине.

На современных судах почти все мор­ские профессии освоены «слабым полом». На 1 января 1987 года в 24 странах мира более 1100 женщин служили на команд­ных должностях в торговом флоте, а всего на различных работах в море занято бо­лее 33 тысяч женщин.

Из многочисленных легенд, родив­шихся в далеком прошлом, есть и легенда о «Летучем голландце». Иной раз и сегод­ня мы узнаем о таинственном бесследном исчезновении судов вместе с их экипажа­ми либо о пропаже всей команды и стран­ствии по волнам безлюдного судна.

Героем этого интересного средневеко­вого сказания является шкипер голландс­кого парусника Ван Страатен (по другим источникам — Ван дер Декен). Продолжи­тельные сильные ветры не давали ему воз­можности обогнуть мыс Горн. В тяжелых зимних условиях корабль штормовал уже долгое время. И обозленный шкипер по­зволил себе неуважительно отнестись к имени самого Господа Бога. Он заявил, что обогнет мыс Горн, даже если ему придет­ся плыть до второго пришествия. В ответ на такое богохульство невесть откуда раз­дался страшный громоподобный глас: «Да будет так — плыви!»

И вот до сей поры старается Ван Стра­атен обогнуть мыс Горн, да все тщетно. Легенда утверждает, что иной раз суда встречают его в море и что это всегда не к добру.

Не менее загадочна история с англий­ским бригом «Мария Целеста». В полдень 4 декабря с английского брига «Дея Гра­ция», находившегося в 600 милях западнее Гибралтара, по левому борту замети­ли парусное судно, двигавшееся странным образом — оно то и дело зарывалось но­сом в волны. Кливер и стаксель были по­ставлены на левый галс, а нижний фор-марсель — на правый. На грот-мачте па­руса отсутствовали. Когда корабли сблизились, обнаружилось, что на палубе брига «Мария Целеста» никого не было, его штурвал свободно вращался то в одну, то в другую сторону. Высаженные с «Деи Грации» на бриг первый штурман и два матроса не нашли на бриге ни одного че­ловека. Исследование судового журнала, в котором последняя запись о месте кораб­ля была сделана 24 ноября, показало, что «Мария Целеста» прошла в восточном на­правлении без людей почти четыреста миль! Частью экипажа «Деи Грации» под командованием старшего помощника «Марию Целесту» привели в Гибралтар. Особая комиссия, в которую входили опытные сыщики Скотленд-Ярда, работа­ла три месяца, но ясного ответа о проис­шедшем так и не нашла. Команда «Марии Целесты» никогда не заявила о себе ни в одном из портов мира. Эта тайна океана остается не разгаданной до сего времени.

Случаи, подобные этому, не единичны. Стоит изменить в их описании название корабля — и перед нами возникает траге­дия «Марии Целесты», сходная даже в де­талях. Однако морякам приходилось ви­деть в океанах не только покинутые шху­ны, бриги, бригантины и барки, появлявшиеся, как призраки из мглы. Ис­тория мореплавания знает немало случа­ев, когда на таком корабле-призраке на­ходили членов экипажа, словно застывших в результате мгновенной смерти. В февра­ле 1948 года сигналы бедствия были при­няты с голландского парохода «Уранг Медан». Английские и голландские радио­станции определили, что он проходит через Малаккский пролив. И опять: «SOS…SOS… Погибли все… Возможно, в живых остался я один…» Далее следовала не поддающаяся расшифровке серия точек и тире. Потом совершенно отчетливо: «Я умираю». Затем наступило зловещее молчание. Из Сингапура и портов Сумат­ры к терпящему бедствие кораблю пом­чались спасательные суда. Они нашли его в 50 милях от предполагаемого места. Ког­да спасатели поднялись на «Уранг Медан», то увидели жуткое зрелище — на нем в живых не осталось никого. Капитан лежал на мостике, остальные офицеры — в руле­вой и штурманской рубках, в кают-ком­пании, в разных местах лежали трупы мат­росов. У всех на лицах застыло выражение ужаса. Даже судовой пес был мертв. Но ни у кого на теле не было ни ран, ни каких-либо повреждений.

Все это напоминает сюжет детектив­ного фантастического рассказа или собы­тие, от которого легче всего вообще отмах­нуться, так как ему, кажется, нет и не мо­жет быть объяснения. Однако объяснение есть. Еще в 1930-х годах академик В. Шулейкин высказал мнение, что причиной подобных трагедий может служить гло­бальный геофизический фактор, тесно свя­занный с метеорологическими условиями. В частности, открыты инфразвуковые ко­лебания (голос моря), возникающие в штормовом районе. С ростом скорости ветра и высоты волн интенсивность голо­са моря резко возрастает. Распространя­ясь со скоростью 1200 км/ч, инфразвуковая волна намного опережает движение породившего ее урагана.

При изучении физиологического дей­ствия инфразвука большой интенсивнос­ти на живой организм обнаружены пора­зительные явления. Животные испытыва­ют чувство беспокойства, беспричинного страха. Это подтверждают также исследо­ватели-добровольцы, побывавшие в экспе­риментальных инфразвуковых камерах.

Любопытный случай произошел в ла­боратории Морского научно-исследова­тельского центра в Марселе. При испы­тании инфразвукового генератора иссле­дователи вдруг почувствовали себя плохо. Внутри у них все вибрировало — желудок, сердце, легкие. В соседних лабораториях люди закричали от боли. На основании анализа того и других подобных случаев французские исследователи пришли к вы­воду, что в любом организме существуют собственные колебательные движения низкой частоты, например в кровообра­щении. Если период инфразвука близок к периоду этих колебаний, то возникает ре­зонанс. Амплитуда сердечных сокраще­ний увеличивается настолько, что проис­ходит разрыв артерий. Если инфразвук обратен по фазе, то при его достаточной интенсивности кровообращение тормо­зится и сердце останавливается. Ученые пришли к выводу, что инфразвук вреден во всех случаях: слабый по интенсивнос­ти, он действует на внутреннее ухо и вос­производит всю картину морской болез­ни. Сильный — заставляет органы вибри­ровать, вызывая их повреждение и даже остановку сердца. При колебаниях сред­ней мощности наблюдаются внутренние расстройства органов пищеварения и мозга с самыми различными последстви­ями (обмороками, общей слабостью и так далее). Более того, инфразвук средней интенсивности может вызвать слепоту. Как показали опыты французского про­фессора Гавро, инфразвук с частотой 7 Гц смертелен для организма. А во время шторма в море генерируется инфразвук с частотой в среднем около 6 Гц. Если ин­тенсивность инфразвука меньше смер­тельной, на людей обрушивается волна беспричинного страха и ужаса. Это состо­яние усиливается еще больше, если кор­пус или мачты корабля попадают в резо­нанс с приходящими колебаниями и ста­новятся как бы вторичным источником инфразвука, под влиянием которого обе­зумевшая команда в панике покидает судно. Недаром на многих таких судах оказываются сломанными мачты, хотя метеосводки говорят об отсутствии силь­ных ветров в этом районе.

Проходят десятилетия, совершенству­ется технология постройки и надежность судов и их средств связи. Но все новые «Летучие голландцы» появляются на голубых дорогах Мирового океана. Бесстраст­ная статистика свидетельствует: каждый год в океане исчезают несколько крупно­тоннажных судов, даже не успев подать сигнал бедствия. Может быть, причиной их гибели является все тот же голос моря. Бесследное исчезновение судов является причиной того, что поверье о «Летучем голландце» и сейчас не забыто среди моряков.

Многие другие поверья, родившиеся в древности, а также обычаи, связанные с ними, и нынче живы на наших кораблях. Например, праздник Нептуна при пере­ходе экватора.

Из Кронштадта в первое русское кру­госветное плавание 7 августа 1803 года вышли два небольших парусных шлюпа «Надежда» и «Нева». Ими командовали капитан-лейтенанты Иван Федорович Крузенштерн и Юрий Федорович Лисянский. Корабли 14 ноября впервые вошли в Южное полушарие. В честь этого события личный состав кораблей надел парадную форму, были подняты стеньговые флаги и произведен салют из орудий обо­их шлюпов. «Ур-р-ра!» — гремело над вол­нами, отсвечивавшими ослепительными солнечными бликами. Затем на флагманс­ком корабле устроили инсценировку: ми­фический морской царь Нептун, сопро­вождаемый красочной свитой, состоящей из телохранителей, русалок, чертей и дру­гих «придворных», медленно и важно ше­ствовал с бака на шканцы, где была пост­роена команда «Надежды». Дул легкий пассат, и корабли лежали в дрейфе в не­скольких метрах друг от друга, чтобы и экипаж «Невы» смог принять участие в торжестве.

Вид Нептуна был грозен, и мало кто из надеждинцев узнавал в нем своего квар­тирмейстера Павла Курганова —длинная лохматая борода из мочала, такие же лохматые брови закрывали почти все лицо. На голых плечах — мантия из старой паруси­ны. В мускулистой правой руке — громад­ный трезубец, на славу сработанный кора­бельным кузнецом Михаилом Звягиным.

Черти, перепачканные камбузной са­жей, корчили такие рожи, что все пока­тывались со смеху. Моряки дергали «не­чистую силу» за веревочные хвосты. Шум, крики, хохот раздавались на палубах ко­раблей.

Важно и невозмутимо Нептун прибли­зился к офицерам, стоявшим поодаль, и, трижды стукнув трезубцем о палубный настил, спросил: «Кто есть капитан суд­на сего? Какие люди и куда путь держат ? Как осмелились потревожить меня в цар­ствии моем? ». Вперед выступил высокий худощавый офицер. Почтительно, но с до­стоинствами поклонился: «Сим судном командую я, флота капитан-лейтенант и кавалер Иван Федоров сын Крузенш­терн. Все мы россияне, а путь наш долог и многотруден, потому и просим тебя, грозный владыка морских пучин, даро­вать нам попутного ветра и ниспослать благополучия в плавании».

Нептун свирепо посмотрел окрест, грохнул трезубцем о палубу и громовым голосом сказал: «Выть по сему!» А затем потребовал от капитана выкуп — бочонок рома для себя и свиты — и приказал всех, кто впервые пересек экватор, подвергнуть морскому крещению.

С веселым смехом и шутками телох­ранители владыки морского окунули в ку­пели, которые были заранее изготовлены из дерева и запасных парусов, всех участ­ников плавания. Этой процедуре подверг­лись все без исключения, кроме Крузенш­терна и Лисянского, ранее плававших в Южном полушарии на кораблях британ­ского флота.

После этого морской царь поздра­вил экипажи с благополучным перехо­дом в южные владения его царства, раз­решил кораблям следовать далее, пообе­щав на всем маршруте ниспослать им попутного ветра, и затем величаво уда­лился.

Этот веселый морской праздник со времени плавания «Надежды» и «Невы» стал в русском флоте традиционным. Но родился он значительно раньше и называл­ся праздником перехода через экватор.

«Начало его должно, конечно, искать с того времени, когда португальцы про­никли за мыс Доброй Надежды», — писал Н. Боголюбов в своей книге «История ко­рабля».

В то далекое время мореплаватели еще не знали условий, при которых следовало проходить через экватор в известных дол­готах и в определенное время года, и по­тому часто попадали в полосу безветрия. Нередко парусные суда задерживались штилями на недели и месяцы, мучительно ожидая ветра. Известны случаи, когда эки­паж съедал всю провизию, выпивал всю воду и погибал от голода и жажды.

Суеверные моряки и придумали такой праздник, чтобы ублажить морского царя Нептуна и просить его о ниспослании по­путного ветра. И еще — чтобы занять эки­паж.

Известно, как праздновался переход через экватор на клипере «Изумруд» при его возвращении на родину в 1867 году. Корабельный врач Богданов подготовил целое представление с национальным рус­ским колоритом. Действующими лицами в этом шутовском представлении были Нептун, его жена Амфитрида, их сын Три­тон, дочь Нептуна Зыбь, Кощей Бессмерт­ный, великий визирь и звездочет, он же церемониймейстер при Нептуне, Муссон, Ураган, Пассат, Смерч, Попутчик, Штиль, Шторм, Шквал, ветры О, N, S, W, русалки, водяные, песенники, горнисты и барабан­щик. Все они облачились в одежды, изго­товленные из подручных материалов — ворсы, каболок, овчины, обрывков старых флагов, — а лица и тела разукрасили сажей, мелом, суриком, охрой. Нептун был в ог­ромном парике, с седой бородой и неиз­менным трезубцем. «Дамы» были одеты в платья из флагдука. Муссона нарядили в китайское платье и снабдили длинной ко­сой. Пассат был размалеван сажей под не­гра. На Смерче был чехол от главного ком­паса. Шквал был весь в каболках, шевелив­шихся при малейшем движении. Штилю связали ноги, и он едва передвигался. Под конец представления Нептун приветство­вал всех мореплавателей, уже побывавших за экватором, и приказал посвятить в мо­реходы тех, кто переходит его впервые. Это посвящение, завершаемое обливани­ем, а иногда и полным погружением но­вичков в купели, наполненные забортной водой, являлось кульминацией всего праз­дника.

Тех, кто переходил экватор, как было принято в русском флоте, называли бывалыми-солеными. Обычно бывалые на всю жизнь сохраняли удостоверение, выдан­ное им Нептуном, — доказательство сво­его морского опыта и гарантию того, что­бы не подвергаться морскому крещению повторно. Вот примерное содержание та­кого шутейного удостоверения: «Всем ру­салкам, сиренам, змеям, китам, акулам, дельфинам, скатам, пиявкам, крабам, а также и всем многим другим нашим вер­ноподданным. Удостоверяется сим, кто (далее следует должность, корабль, звание, фамилия, имя и отчество) признан нами достойным быть сопричисленным к на­шим верноподданным бывалым-соленым как пересекший экватор и подвергшийся крещению морской водою с посвящением в орден океанских глубин. Нептун, влады­ка морей и океанов и морских стихий».

Далее указывались широта, долгота, время, месяц, число, год, национальность и название судна. Подпись Нептуна скреп­лялась специально изготовленной на этот случай «гербовой печатью» владыки морей.

Особенно почетным всегда считалось пересечение экватора в точке начала отсчета широты и долготы — в нулевом граду­се, то есть в точке, которая у моряков на­зывается центром Земли или золотой точ­кой. В эпоху парусного флота моряки, пе­ресекшие экватор в этом месте, получали право носить золотую серьгу в левом ухе и сидеть в портовых кабачках, положив ногу на стол. Если же моряку доводилось еще и неоднократно огибать мыс Горн, то «Со­вет старых морских волков» награждал его специальным дипломом и серьгой, на ко­торой были изображены мыс Горн и со­звездие Южного Креста. Такой моряк имел право… красить ноготь на мизинце левой руки, что вызывало зависть у моря­ков, не имевших этих «привилегий».

Результатом некоторых поверий и ре­лигиозных проявлений является татуиров­ка на ноге с изображением свиньи как амулета, предохранявшего моряка, чтобы он не утонул. На теле матросов 1-й Тихоо­кеанской эскадры в Порт-Артуре можно было прочесть: «Боже, спаси моряка Тихо­го океана».

Обычай татуировки имеет длинную и интересную историю, с которой стоит, хотя бы кратко, познакомиться, дабы оп­равдать моряка не только прошлых вре­мен, но и наших дней в его склонности татуироваться.

В «Энциклопедическом словаре» за 1980 год мы находим текст: «Татуировка (по-полинезийски) — нанесение на тело рисунков накалыванием и втиранием под кожу красящих веществ», а в энциклопе­дическом словаре «Century Dictionary после подобного же определения говорит­ся: «…матросы, и другие украшают кожу сюжетами из легенд и мифическими су­ществами, любовными элементами и п. д. Некоторые нецивилизованные народы, особенно новозеландцы и даяки с Борнео, покрывают большую поверхность тем орнаментами рисунками… Таитяне име-ли обычай, который они называли «тату»: они накалывали кожу настоль­ко легко, что кровь не показывалась».

Хотя дикари уже в глубокой древно­сти татуировали себя, полагая, что этим они усиливают свою привлекательность, мы должны искать причины возникно­вения этого обычая не у них, а в военной среде. Многие считают, что матрос под­ражал в этом весьма древнему обычаю, существовавшему в военных организа­циях. Исторически установлено, что та­туировка в период ее зарождения была отличительным знаком солдата. Прове­денные научные исследователи говорят о том, что татуировка в Европе была сво­его рода паспортом тела солдата при ги­бели на поле битвы. Делалось это и в не­давнем прошлом. Так, например, в годы Второй мировой войны личный состав войск СС в Германии имел в установлен­ном месте тела татуировку, указываю­щую на принадлежность к этим войскам и группу крови. Кроме того, татуировка употреблялась также для метки дезерти­ров, а позже преступников. С течением времени необходимость делать татуи­ровку стала модой, своего рода стилем среди матросов всех национальностей Татуировка, подобно морскому языку, стала неотъемлемой частью матроса, прямым указанием на его принадлеж­ность морю и кораблю. Даже теперь та­туировка среди матросов рассматрива­ется как доказательство бывалости, со­лености, как право на звание морского волка. Характер рисунка татуировки мо­ряка также имеет историю, общую для всего морского интернационального братства. От простейшего рисунка — креста, якоря, сердца, щита — он посте­пенно вылился в изображение распятия Иисуса Христа.

Вторым типом рисунка были русалки и наяды, постепенно переходившие к изоб­ражению женщины, где стали допускаться всякого рода фривольности. Изображение обнаженных женщин одно время было так распространено, что при приеме в амери­канский военный флот было установлено требование путем добавочной татуировки одевать их в платья. Был обычай носить ини­циалы любимой женщины, как правило, с изображением сердца, пронзенного стре­лой амура и капающей кровью (иногда и девушка ставила себе татуировку того же характера, как бы закрепляя взаимную связь). Были также изображения кинжала, наполовину вошедшего в тело, с девизом: «Смерть прежде бесчестья».

Центром сосредоточения татуиров­щиков-профессионалов были порты Ин­дии, Китая и Японии. Поэтому на харак­тере татуировки русского матроса в пери­од 1840—1904 годов сильно сказывалось влияние Востока. Если накалывал японец, это была гейша; если китаец — получались дракон, морские змеи и прочие мифоло­гические морские чудовища. Но был и чи­сто русский стиль, явившийся результа­том спроса, а именно: комбинация из пе­рекрещенных Андреевского флага и гюйса, спасательного круга, весел, якоря с над­писью: «Боже, Царя храни».

Собиратель морской старины и хра­нитель флотских традиций адмирал Н.Н. Коломейцов говорил, что обычай та­туировки был распространен не только среди матросов, но также и среди офице­ров как знак того, что ими совершено одно или несколько дальних плаваний. Этим символом-татуировкой наше офицерство хотело выделить себя из среды тех офице­ров флота, кои устраивались на береговые места или плавали на судах малого кабо­тажа. В дальние же плавания шли преиму­щественно любители моря.

При приходе в Японию, где искусство татуировки было доведено до наивозмож­ного совершенства, офицеры оставляли на своем теле знак своего пребывания в даль­них морях в отличие от моряков внутрен­него плавания. Дракон или змея, ловящая бабочку, на левой руке между локтем и кистью являлись доказательством плава­ния на Восток.

Иметь на своем теле подобное доку­ментальное подтверждение об участии в дальних плаваниях было настолько роман­тичным, что от этого соблазна не могли удержаться даже отпрыски царской фами­лии. По свидетельству того же Коломейцова, великий князь Алексей Александро­вич, ставший в 1880 году во главе Российс­кого флота, также в молодости, во время пребывания на Востоке, отдал долг обы­чаю, причем татуировка его была своего рода перлом.

Многие флотские поверья относятся к предсказанию погоды.

Состояние погоды — видимость, на­правление и сила ветра, волны и вызывае­мые ими течения оказывают на все дела мореплавания огромное влияние. Прежде всего относится это к парусным судам, движение которых всецело зависит от метеороло­гических условий в районе плавания. Итак, нам понятно, почему издревле моря­ки старались проникнуть в тайны погодной кухни, что побудило их собрать множество разнообразных признаков и примет, по ко­торым определялся характер изменений погоды в океане. В далекие времена каж­дый капитан был сам себе и Гидрометео­рологической службой, и Всемирной служ­бой погоды. И чем точнее он умел ее пред­сказывать, тем более высокой оказывалась готовность экипажа к встрече с надвигаю­щимися штормами, шквалами, с осадками или другими «подарками» погоды.

В 1920-е годы знаменитым четырехмачтовым советским барком «Товарищ» коман­довал опытнейший моряк Д.А. Лухманов, позже ставший начальником Ленинградско­го мореходного училища и весь свой громад­ный опыт и истинную любовь к парусу, к морю передававший будущим капитанам. Дмитрий Афанасьевич любил приговари­вать: «Мы, конечно, не сотрудники Цент­рального института прогнозов, но предска­зывать погоду должны уметь, а шквалы за­мечать вовремя. Тогда и паруса сохраним, и быстрее придем в порт назначения…»

Он учил молодых моряков вниматель­но наблюдать за солнцем, луной, небом, облаками, водной поверхностью, за харак­тером ветра, поведением морских птиц, ну а еще — знать указания лоции и местные приметы, устанавливающие изменения погоды. «Тогда не пропадете и без сводок да прогнозов!» — добавлял Лухманов.

С давних времен среди моряков были живы погодные поговорки, такие, как:

«Если дождик перед ветром — потрави­те марсофалы» (то есть следует ожидать усиления ветра и необходимо пригото­виться к этому, ослабив снасти); «Если дождик после ветра — выбирайте снова их» (то есть ветер будет стихать, и, чтобы паруса «не полоскали», следует снова выб­рать снасти). Со временем для лучшего за­поминания подобным пословицам прида­вали вид незамысловатых стишков. Стар­шему поколению моряков хорошо знакомы стихотворные присказки об ожи­даемой погоде, являющиеся обобщения­ми наблюдений за морем, атмосферой и небесными светилами. Эти присказки су­ществуют во многих странах мира, а в на­шем флоте живы и по сей день. Автором переводов многих таких стихов с англий­ского и других языков был Д.А. Лухманов. И воистину трудно встретить моряка или жителя морского побережья, не знаю­щих, что:

Если чайки сели в воду —
Жди хорошую погоду.
Если ходят по песку —
Морякам сулят тоску.

Известно, что морские птицы могут улетать за сотни миль от берега. Но зато перед штормом многие из них непремен­но возвращаются к побережью, и это яв­ляется довольно точным признаком изме­нения погоды.

Птицы, коль к берегу держат свой путь —
Ветер здоровый, поверь, будет дуть!

Если небо при солнечном закате чис­то, пылает золотом и пурпуром, а при вос­ходе мглисто и окрашено в бледно-розо­вый цвет — летом нужно ждать ясного, теплого и тихого дня, а зимой — безвет­ренного с ровным морозом.

Если небо красно с вечера
Моряку бояться нечего…

Яркая, чистая утренняя заря, прозрач­ный воздух при восходе солнца и бодря­щий ветерок предвещают ухудшение по­годы. Обычно после такого рассвета небо в первой половине дня покрывается туча­ми и поднимается сильный ветер, который в средних широтах нередко сопровожда­ется дождем, а зимой — снегом.

Небо красно поутру —
Моряку не по нутру.

Безоблачный закат солнца — верный признак хорошей, маловетреной погоды.

Если солнце село в воду —
Жди хорошую погоду.

Совсем другое дело, когда горизонт с вечера закрыт тучами:

Если солнце село в тучу —
Берегись, получишь бучу.

Кольцо вокруг Луны (гало) — предуп­реждение об ухудшении погоды в ближай­шие сутки. Если спутница Земли хорошо видна днем, то в Северном полушарии бу­дет холодная ясная погода.

По общему виду, форме облаков и ха­рактеру их движения также можно судить об ожидаемой погоде.

Если сгрудятся тучи и быстро летят —
Скоро все снасти твои затрещат.
Если ж на клочья начнут они рваться —
Скоро погода начнет улучшаться.
Если тучи громоздятся
В виде башен или скал,
Скоро ливнем разразятся,
Налетит жестокий шквал.
Коль резок контур облаков,
Ко встрече с штормом будь готов.
Когда ж их контуры легки,
Тогда все ветры далеки…

Высоко разметанные по небу перис­тые облака или быстро бегущие «бараш­ки» — точный признак приближающих­ся сильных и холодных ветров. Перистые облака, расположенные на небе лучами, говорят, что ветер будет дуть из точки, от которой эти лучи расходятся.

«Барашки» ль по небу бегут
Иль небо метлами метут,
Будь осторожен: шторма жди
И за барометром следи.

Перистые облака, покрывающие небо белыми линиями, указывают на установив­шуюся хорошую погоду, слоистые — на тихую погоду, возможно, туманную или мглистую, кучевые — обычные спутники сухой погоды и холодных, но не очень силь­ных ветров, дождевые — всегда сопровож­даются теплыми ветрами и сырой пого­дой…

Если шквал начинается с дождя, то он будет непродолжительным, но зато весьма опасным, а если начнется с вет­ра, «дождь перебьет ветер», и он утих­нет.

Дождик раньше, ветер вслед —
Жди от шквала всяких бед.
После ветра дождь придет —
Значит, скоро шквал, пройдет.

Наблюдая за показаниями барометра либо анализируя барограмму, по динами­ке протекающего процесса можно доста­точно точно прогнозировать изменения погоды. Небольшие и быстро меняющие­ся колебания давления серьезными изме­нениями погоды не грозят, но медленное падение атмосферного давления (или та­кое же повышение) должно моряка насто­раживать.

Скачет стрелка вверх и вниз —
То погоды, лишь каприз.
Если ж медленны движенья. —
Жди надолго измененъя.

Очень быстрое падение атмосферно­го давления обычно предвещает скорое ухудшение погоды, в частности сильный шквалистый ветер, грозу или обильные осадки.

Если стрелка вдруг упала —
Жди грозы, дождя иль шквала;
Если ж стрелка поднимается,
То погода улучшается.

При и без того низком атмосферном давлении его дальнейшее быстрое падение предвещает ветер ураганной силы. Если установилось высокое атмосферное давле­ние (в Северном полушарии), летом жди сухой ясной погоды, возможно, с восточ­ными или северо-восточными ветрами средней силы, а зимой — мороза. Стреми­тельный подъем атмосферного давления выше обычного при хорошей погоде пре­дупреждает о шторме с восточной поло­вины горизонта.

Лезет стрелка вверх упорно,
Не желая отдохнуть, —
Можешь ждать тогда бесспорно,
Что от Оста будет дуть!

Увеличение атмосферного давления при низком положении стрелки баро­метра чревато сильными шквалистыми ветрами.

При низком барометре —
Первый подъем
Шквалов здоровых, бесспорно,
Мы ждем.

В предсказании погоды морякам по­могают и другие местные приметы и при­знаки. Например, если на горе Дооб, вы­сящейся у Новороссийска, появилась бе­лая шапка облаков, то верная примета, что вскоре с гор задует печально знаме­нитая новороссийская бора — местный ураганный холодный ветер со скоростью 40—60 м/с и более. В этом случае все суда, стоящие тут, как правило, поспешно по­кидают порт. Иначе — жди беды!

Моряки и рыбаки Камчатки всегда внимательно наблюдают за сопкой Велючинская — разумеется, если находятся в пределах ее видимости. Они хорошо зна­ют, что через восемь — десять часов после того, как за вершину этой сопки «зацепит­ся» облако, быть усилению ветра. Они ве­рят этой примете больше, чем любому дру­гому прогнозу. Разве это не пример того, что морякам полезно знать и приметы из­менения погоды, характерные для опреде­ленного региона?

Внимательное наблюдение за явлени­ями, происходящими в атмосфере и на море, понимание их физической сущнос­ти при известных обстоятельствах могут принести неоценимую помощь для пре­дотвращения тяжелых последствий для корабля и экипажа от внезапного и рез­кого ухудшения погоды. И сегодня знание бесхитростных стихотворных погодных поговорок необходимо каждому, чья дея­тельность связана с капризными, перемен­чивыми, своенравными и грозными моря­ми и океанами.

Где, как не на баке, находят выход ле­генды, поверья, поговорки и разные бай­ки? Их слушают молодые моряки и нама­тывают себе на ус — так они переходят из поколения в поколение флотского люда.

Бак — носовая часть корабля, где еще на парусных кораблях всегда дымил неугасающий фитиль для прикуривания цига­рок и стоял обрез с водой, куда бросали окурки. Стоят эти обрезы и на баках со­временных кораблей. В хорошую погоду, когда разрешен выход на верхнюю палубу при стоянке корабля на якоре, здесь со­бираются свободные от вахты моряки, курящие и некурящие, слышен перебор струн гитары, вздохи мехов баяна, впере­межку с песней воздух сотрясают взрывы задорного хохота — это кто-то из быва­лых-соленых рассказал очередной «самый достоверный» факт, прослушав который, сразу и не поймешь, где тут правда, а где флотская подначка. Здесь же пели матрос­ские песни, играли на балалайках и гар­мошках, плясали.

Эти импровизированные «баковые концерты» всегда были и остаются очень популярными и любимыми в командах. Во время заграничных походов часто можно наблюдать, как десятки всякого рода шлю­пок окружают корабль, собирается толпа­ми народ на пирсе. Местные жители на­граждают наших моряков аплодисмента­ми за чудесное пение, умелое исполнение народных танцев.

Исторические исследования показы­вают, что песня как средство для облегче­ния труда и создания такта при гребле или вообще при массовой тяжелой работе имела место еще в глубокой древности. Она была широко распространена в Ки­тае (на больших джонках), и существует предположение, что оттуда песня переко­чевала к морякам коммерческих судов, в особенности в эпоху клиперов, служба на которых была поистине каторжной. Вме­сте с тем известно, что задолго до появле­ния в китайских водах так называемых чайных клиперов пение было уже в обы­чае у европейских моряков. Весьма веро­ятно, что египетские и финикийские мат­росы работали под песню. Имея одну и ту же цель — облегчение труда, — песни эти были двоякого рода. Так, например, при выхаживании якоря ручным шпилем пес­ня состояла из одного повторяющегося припева. Начинал его один, а затем под­хватывали все в такт медленному движе­нию на вымбовках вокруг шпиля. Другого рода песня состояла из ряда возгласов и употреблялась тогда, когда работа произ­водилась толчками, рывками. Чтобы пред­ставить себе эти песни, достаточно вспом­нить знаменитую русскую «Дубинуш­ку» — песню волжских бурлаков.

В русском флоте такие песни не прак­тиковались, ибо первое и строжайшее тре­бование состояло в соблюдении при рабо­те на корабле абсолютной тишины. При авралах и выходах всех наверх только команды старшего офицера и дудки боцма­нов нарушали тишину. Такт задавался дуд­кой, подсвистывавшей темп шага при вы­борке талей, гиней или при движении вок­руг шпиля, а также особым присвистом, употреблявшимся при работе рывками.

Русский матрос любил песню и пел в отведенные на это часы, обычно с шести часов вечера, после ужина, до вечерней молитвы. Вот тогда-то, в эпоху парусного флота, и появилось выражение «баковые концерты», которые были очень популяр­ны и любимы командой. В ту пору появи­лись русские профессиональные песни — такие, например, как «Фрегат Минин». В ней рассказывалось о том, что фрегат по­пал в шторм, как при этом действовала команда. Этой песней почти всегда начи­нался «баковый концерт».

Большое влияние на характер песен оказывали сами исполнители, например, украинцы охотно пели «Ревет и стонет Днепр широкий», русские — «Среди до­лины ровныя» и так далее. Позже появи­лись новые песни. Наиболее популярные среди них — «По морям, по волнам», «Уходил моряк из дома», «Лейся, песня, на просторе» и другие. Много матрос­ских песен было рождено в годы Вели­кой Отечественной войны, а такие, как «Прощайте, скалистые горы» и «Севас­топольский камень», стали своеобразны­ми гимнами моряков. Писали песни не только профессионалы, но и известные моряки, такие как уже упоминавшийся нами Д.А. Лухманов, капитан 2-го ранга И.И. Фисанович (командир подводной лодки М-172). Кстати, «Песня строевая подводная», которую написал Фисано­вич, особенно пришлась по душе подвод­никам и часто звучала в матросских куб­риках.

А вспомним, какие чудесные песни пели на наших кораблях под гитарные пе­реборы или под вздохи баяна в первые послевоенные годы: «Вечер на рейде», «За­ветный камень», «Темная ночь», «Одино­кая гармонь», «Огонек», «Прощайте, ска­листые горы», «Ой вы, ночи, матросские ночи»… Всех не перечесть.

Матросские танцы тоже всегда пользовались успехом, даже у самых тре­бовательных зрителей. Из поколения в поколение катилось по палубам кораблей матросское «Яблочко» — задорный и ве­селый танец русских моряков.

В далекие времена парусного флота были придуманы многие морские игры, которые пользуются успехом у моряков и се­годня. Таковы, например, «Бой подушками», «Корабельное многоборье», перетягивание каната и, конечно же, шлюпочные гонки. Главное во всех играх и спортивных состя­заниях моряков — движение, которого ли­шены моряки в длительном плавании, а так­же реакция многочисленных зрителей — своих же моряков, их реплики, советы зна­токов, остроты окружающих, которые еще более «подогревают» участников.

Сейчас на кораблях нашего Военно-морского флота для отдыха экипажа созда­ны условия несравненно лучшие, чем в не­далеком прошлом, — это кинозалы и спортзалы на больших кораблях, возмож­ность быстро переоборудовать под кино­зал столовую личного состава на кораблях поменьше, телевизоры, магнитофоны, са­модеятельные музыкальные коллективы и другие средства для организации матрос­ского досуга.

Использованные материалы:

https://warhead.su/2018/05/01/koty-telnyashki-i-sigary-chto-lezhit-v-osnove-flotskih-traditsiy

https://flot.com/publications/books/shelf/russianfleet/34.htm