Московские истории: Камергерский переулок
До Красной площади два шага, но ещё есть возможность свернуть. Что мы и сделаем – прямо напротив Телеграфа. По Тверской несётся поток машин – гул в ушах и сплошные стрессы. Но сбежим, сбежим от них туда, где неспешно прогуливались камергеры, где трижды разрывали на части один из самых академических театров и куда машинам ходу нет.
В мелодии Камергерского главенствует несколько тем. Главная — театр, второе — еда, третьей где-то там, задворками, пробегает литература и — легкие вкрапления музыки. Так было до 1 мая — пока не начался очередной фестиваль: «Московская весна A Cappellа 2019». Музыкальная тема заполонила все. Так что пусть вас не удивляют Долгорукий с граммофоном, увешанный нотами Немирович-Данченко и прочие классики, обогащенные атрибутами меломанов. Итак — Камергерский.
Как его только ни называли! В XVII – начале XVIII века звали Егорьевским в честь монастыря святого Георгия, затем Спасским – из-за церкви Спаса Преображения. Потом присоединили к Кузнецкому мосту. Позже – сочли продолжением Газетного переулка. Называли Квасным, вспомнив, что здесь в XVII веке была слобода квасников. Ещё – Одоевским, ведь дворец князей Одоевских стоял на месте нынешнего здания МХАТа. Наконец, в конце XVIII века выяснилось, что на одной этой маленькой улице живут сразу два почётных камергера – В. И. Стрешнев и С. М. Голицын, а в начале XIX века к ним присоединился и третий – П. П. Бекетов. Так как при дворе было всего двенадцать обладателей голубых лент с золотыми ключами, то переулок в их честь прочно приобрёл звание Камергерского, в коем пребывает и сейчас. (Правда, с 1923 по 1994 год он именовался проездом Художественного театра.)
Самое известное здание в Камергерском – дом № 3, где находится Московский Художественный театр. Дом неоднократно реинкарнировался, владел им князь Одоевский, затем Римский-Корсаков. Наконец, в 1882 году он был перестроен под театр, во дворе соорудили зрительный зал и сцену. Театр называли Лианозовским – по фамилии тогдашнего владельца участка. Выступали там труппа театра Корша и Мамонтовская опера.
В конце позапрошлого века Станиславский и Немирович-Данченко арендовали здание для своего Художественного Общедоступного театра и первым делом решили вытравить «французский шик». Помогли им в этом Савва Морозов, «спонсировавший» ремонт и переоборудование помещения, и архитектор Фёдор Шехтель. Станиславский говорил, что теперь «вертеп разврата превратили в изящный храм искусства». Сезон в новом театре открылся 25 октября 1902 года. Об изнанке, закулисье жизни в «храме искусств», о битве титанов, здесь обитающих, в очень художественной форме повествовал Булгаков в «Театральном романе».
Разрывание единого целого на части повторилось и через десятилетия, когда МХАТ возглавлял народный любимец Олег Ефремов. В результате в 1987 году «женский» МХАТ, имени Горького, возглавленный актрисой Татьяной Дорониной, поселился на Тверском бульваре, где живёт и поныне, а «основной» остался в Камергерском. В 2000 году место Олега Ефремова занял другой Олег — Табаков, отказавшийся называть театр «академическим». Год назад не стало и его. Теперь у руля одного из старейших театров Москвы режиссер Сергей Женовач. («Доронинский театр» в прошлом году также постигли перемены: его возглавил бывший худрук театра «Практика» Эдуард Бояков).
В 1983 году Художественный театр буквально разрезали пополам — по линии занавеса. Коробку сцены отодвинули вглубь квартала более чем на 20 метров. В образовавшемся пространстве выстроили новую часть здания.
Напротив Школы-студии МХАТ, где с гордостью обживаются прошедшие шоковую терапию вступительных экзаменов абитуриенты, тоже находится здание весьма примечательное – один из первых писательских домов, построенный в 1931 году кооперативом «Крестьянская газета». Жили здесь Асеев, Багрицкий, Вера Инбер, Андрей Платонов и Юрий Олеша, автор «Трёх толстяков» и вызвавшей гораздо более неоднозначную реакцию «Зависти», которая начиналась жизнеутверждающей фразой: «Он поёт по утрам в клозете».
Вечера в конце 1950-х он практически все проводил неподалёку – в кафе «Националь», и желающие с ним увидеться прямиком шли туда. Однажды ночью Олеша с приятелями возвращался домой. Родной писательский дом не светился ни единым окном. Юрий Карлович был возмущён:
«Все уже спят! А где же ночное вдохновение? Почему никто не бодрствует, предаваясь творчеству?!»
Висит на доме № 2 и мемориальная доска, посвящённая автору героической «Гренады» Михаилу Светлову, который славился неувядающим остроумием. (Так, смертельно больной Светлов звонил из больницы: рак уже есть, привезите пива!) По поводу текста на собственной мемориальной доске у него было два варианта: «В этом доме жил и не работал Михаил Светлов» или «Здесь жил и от этого умер». Естественно, на камне выбит вариант третий – традиционный.
Соседний дом – № 4 – также некоторым образом связан с литературой, только здесь писатели не жили постоянно, а временно останавливались. В гостинице Ипполита Шевалье – одной из первых гостиниц Москвы, постройки 1840-го года, – они всегда могли рассчитывать на удобные комнаты, отдохновение в зимнем саду и вкусную еду. Ужин «из чашки бульону и трёх блюд» обходился в ресторане в рубль серебром. На постой здесь останавливались Лев Толстой (прежде чем более основательно осесть в Камергерском), Некрасов, французский писатель и путешественник Теофиль Готье. Последний так описал свое временное жилье:
«Мне дали комнаты, уставленные роскошной мебелью, с зеркалами, обоями в крупных узорах наподобие больших парижских гостиниц. Ни малейшей чёрточки местного колорита, зато всевозможные красоты современного комфорта… Из типично русского был лишь диван, обитый зелёной кожей, на котором так сладко спать, свернувшись калачиком под шубой».
В 1879 году на крыше здания сделали временную надстройку для мастерской фотографа Императорских театров М. Н. Канарского. Ее и сейчас можно увидеть со стороны дома № 2.
