Двадцать лет назад после натовских бомбардировок Белград фактически потерял контроль над южной автономией страны. Спустя десятилетие албанские власти Косово при поддержке Запада провозгласили независимость. Но там остались десятки тысяч этнических сербов и они не хотят покидать родину. В конце мая здесь снова начались волнения.
Выстрелы раздались рано утром 28 мая. Косовская полиция пересекла мост через реку Ибар — неофициальную границу между албанским и сербскими миром. В городке Зубин Поток возвели баррикады на пути полицейских броневиков, бросали в спецназовцев камни. Те ответили резиновыми пулями и взрывпакетами. Пару десятков человек задержали, кто-то пробовал отстреливаться. Серба, пытавшегося вывезти свою семью на грузовике, выволокли из машины, ударили прикладом и избили сапогами. Досталось и молодой девушке, она сейчас в больнице с повреждением спины.
Среди задержанных оказался гражданин России. Он, как и несколько сербов, был госпитализирован.
Приштина уверяет — это была обычная спецоперация по борьбе с организованной преступностью и контрабандой. Белград привел армию в полную боевую готовность.
Балканы снова могли заполыхать, но на этот раз пронесло. Ничего необычного действительно не произошло: северная часть Косово — серая зона, и главный вопрос, на который сложно найти ответ, — кто здесь вообще власть.
«Косово — это Сербия, а Крым — это Россия»
«Сядете в машину к Драгану, но ближе к Косово вас встретит другой водитель — у него правильные номера, он знает всех полицейских на блокпостах. Проедет без проблем, не волнуйтесь», — русским в Сербии обязательно помогут добраться до пограничной территории. С сербскими — неправильными — номерами в Косово лучше не ехать.
Путь из Белграда до Косовска-Митровицы (город на севере Косово, граничащий с Центральной Сербией) займет примерно пять-шесть часов на машине или автобусе, поезда ходят только до границы. С одной стороны, Сербия считает эти территории своими, с другой — это зона Республики Косово, независимость которой признали многие страны. Пограничный пункт действует с такой же неопределенностью: могут поставить штамп о пересечении границы, а могут и не проверить документы. Что для россиян, например, удобно: визу все равно не дадут — для Москвы такого государства, как Косово, де-юре не существует.
Но при наличии «мультишенгена» в этот регион попадаешь без проблем. И первое, на что обращаешь внимание, — портреты президента России.
В Косовска-Митровице Путина видишь на каждом шагу: он строго смотрит из-под козырька подъезда, улыбается на афишах, которыми обклеены не только стены, но, кажется, и крыши домов, пожимает руку президенту Сербии, кому-то грозит со столбов. На главной улице — гирлянда из российских флагов, рядом с памятником легендарному князю Лазарю — граффити с надписью «Косово — это Сербия, а Крым — это Россия».
На кого, по представлениям местных жителей, направлен суровый взгляд Путина, понимаешь очень быстро — буквально за рекой уже территория албанцев. Перешел мост — и вот ты в другом мире: с новенькими домами, большими торговыми центрами, магазинами модной одежды. Это албанская часть. У перехода на ту сторону вам с тревогой подскажут, что в албанскую часть лучше не соваться — непременно ограбят. Можно не сомневаться, албанцы дадут такой же совет въезжающим на сербскую часть.
«Мы братья! С нами Бог» — напоминает русская надпись на сербском плакате. Когда ты живешь в пограничье, очень хочется вспоминать, что есть большой брат.
«А, руссо?» — улыбается вооруженный парень возле машины с надписью KFOR (Kosovo Force — международные силы под руководством НАТО). Миротворцами здесь служат в основном итальянцы. К заезжим с профессиональной фототехникой относятся с подозрением, фотографировать себя запрещают, но узнав, что «туристы» из России, озвучивает единственную ассоциацию: «Путин!»
Крепкие парни из KFOR появились здесь двадцать лет назад, когда Слободан Милошевич согласился с требованиями западных стран и вывел югославскую армию и полицию из края. Следом ушли сербы. Но не все — южнее реки Ибар сербское население сжалось в анклавы, и только на севере удалось сохранить прямое сообщение с Центральной Сербией. Их безопасность и обеспечивают KFOR. Миротворцы ездят на бронированных машинах и не выпускают из рук оружия. Пришлось применить его в марте 2004-го, когда началось столкновение между сербами и албанцами. Тогда погибли восемь человек, три сотни были ранены, досталось и миротворцам.
В конце мая во время спецоперации албанских полицейских по задержанию местных сербов ребята из KFOR остались в стороне. Они заявили, что у косовского спецназа есть ордер прокуратуры и операция направлена не против сербов, а против обвиняемых в коррупции и криминале.
Международные силы исходят из того, что власть — в Приштине. Белград пока держит лицо и хотя бы на официальном уровне заверяет, что «Косово је Србија».
Двойственность положения сербов в Косово — это и препятствие, и возможность: они могут выправить и косовские, и сербские паспорта, а пенсию и пособия получать от двух столиц — Белграда и Приштины. Но на этом преимущества заканчиваются. Приштина заинтересована в том, чтобы выдавить сербов из края, Белград, напротив, хочет закрепить их присутствие, иначе исторически самый значимый регион будет потерян окончательно.
На единственной уютной пешеходной улице северной части Косовска-Митровицы в полдень рабочего дня заняты все столики в кофейнях. Молодые люди потягивают крепкий кофе, неспешно болтают о чем-то своем. Это не обеденный перерыв — работы у них, скорее всего, нет.
«А вы думаете, они хотят работать? Тут так принято — парни сидят на шее у родителей лет до тридцати», — говорит Юлия. Ей сложно понять такую инфантильность — она работала смолоду, правда, в родном Санкт-Петербурге. А потом красивая высокая девушка оставила Северную столицу России и переехала на север Косово. Кому-то ее тоже сложно понять. Но объяснение простое — это любовь. Юля выучила сербский, вышла замуж и получает второе высшее в Университете Приштины.
Этот университет в изгнании (после войны перемещен сначала в Крушевац, а затем в Косовска-Митровицу) — то, на чем держатся местные сербы. Корпуса довольно новые и симпатичные. Пожалуй, это самая европейская часть города. Ректор Раде Грбич прекрасно понимает по-русски, хотя сейчас и редко говорит на этом языке. Он родился в Македонии, потому что отец — военный и служил там. Но родиной считает Косово. Двадцать лет назад жил в Приштине, работал в больнице. Из-за войны пришлось переехать, как и всему университету. Нынешнюю жизнь в Митровице тоже не назвать мирной, но ко всему привыкаешь.
«Жизнь у сербов давно непроста — не только последние двадцать лет, — вздыхает ректор. — Но, надеюсь, до самого страшного не дойдет. А если и дойдет, мы к этому готовы».
Выпускников университет обеспечить работой не может, зато привлекает в край специалистов из Центральной Сербии — здесь им платят больше, чем в среднем по стране, и стараются обеспечить жильем.
Что делать молодежи, если не удалось найти работу в сфере услуг или больнице, старается объяснить Йованна Стоянович. Она сама выпускница университета и теперь работает в организации, главная задача которой — снизить уровень агрессии среди молодежи. С 2012 года организацию финансируют из Белграда, помогает миссия ООН УНМИК.
«Каждому молодому человеку мы стараемся вложить в голову мысль, что жизнь — в их руках, сама по себе она не наладится», — говорит Йованна.
Она уже не помнит, как бомбили Югославию, но родители не дают забыть, что их настоящий дом — в двадцати километрах южнее Митровицы, там был их поселок, там могилы родственников. Но туда дороги больше нет. Йованна вполне допускает нормальные отношения с албанцами. В международном бизнес-колледже (два его кампуса располагаются по берегам реки Ибар) она училась и с албанцами, и с боснийцами. Не дружили, кофе вместе не пили, но на занятиях общались. И это уже большой шаг. «Все мои ровесники хотели бы спокойно, мирно жить, но мы в состоянии страха и неизвестности, а политики вечно нагнетают», — подчеркивает девушка.
Что примечательно: уровень наркомании здесь ниже, чем, например, в Белграде. Но, выходит, главная помощь молодым людям — просто не позволить отчаяться и пойти по наклонной. Еще один помощник в этом, не менее важный, чем образование, — Православная церковь. Так получилось, что сербское население в Косово в основном сконцентрировано на севере, а их главные святыни — на юге.
Сербы часто переправляются через реку за какими-то нужными продуктами или одеждой — албанскую часть Косово отстроили на западные деньги, туда приходят большие сетевые магазины, доставляют европейские товары. В северной части Митровицы такого изобилия нет. Но самое главное, ради чего сербы отправляются в албанскую часть, — православные монастыри.
Двадцать монахинь и силы небесные
«Здесь происходят странные, неожиданные вещи. Понимаете, в Косово приезжают не то чтобы жить, а скорее, умереть», — на этих словах игуменья Стефанида вновь тепло улыбается. Она могла вообще не выйти к журналистам — по правилам надо было бы согласовать приезд с патриархией, запросить разрешение на беседу. Но в самом монастыре неожиданным гостям предложили подождать. «Будете чай?» — «Будем». Через пять минут монахини выкатили целую тележку с едой.
Добраться до древнего женского монастыря Грачаница, который находится в одноименном анклаве, то есть окружен албанцами-мусульманами со всех сторон, несложно, но бывает опасно. Ехать предстоит через столицу непризнанной республики Приштину. От Митровицы это меньше часа. Вдоль дороги тянутся новенькие коттеджи — кажется, история Косово насчитывает пару десятков лет и нет тут зданий старше. Но людей почти не встретить. Местные уезжают в Европу на заработки, отправляют в Косово деньги, на которые им строят новенькие дома. Албанцы рассчитывают когда-нибудь вернуться. А сербских домов тут давно нет — говорят, большинство взорвали.
Современная Приштина похожа на компактный московский спальный район, в центре на крыше одной из гостиниц красуется копия Статуи свободы.
Еще полчаса на машине — и новенькие здания сменяются старыми деревнями с потемневшей черепицей на крышах. Это сербский анклав Грачаница. Забор вокруг монастыря (между прочим, объект Всемирного наследия ЮНЕСКО) обтянут колючей проволокой, при входе — знак, запрещающий проносить с собой на священную землю оружие.
Такие меры безопасности не уберегут двадцать монахинь. Но они, конечно, уповают не на знаки и даже не на силы KFOR, а на силы небесные.
Год назад умерла предыдущая игуменья, и еще больше монахинь решили приехать сюда из «свободного края». Матушка Стефанида признается, что сначала испытывала страх, но со временем он испарился.
«У нас здесь огород, фруктовый сад, выращиваем пшеницу и ячмень. Насельницы пишут иконы, а к албанцам мы ходим за продуктами», — рассказывает игуменья. В самой Грачанице многого не хватает, монахини наведываются и в Приштину — в своих черных рясах. Уверяют, что албанцы очень корректно к ним относятся. «Окрестные албанские жители проявляют уважение к святыне, особенно те, кто давно тут, иногда за исцелением приходят. Пожилые албанцы уважают все святыни в Косово», — уточняет игуменья.
В огороде монахиням помогают местные, работы в анклаве почти нет, люди рады любому заработку. Монастырь их кормит. Охраняют Грачаницу представители KFOR из Словении и Италии.
«То, что они здесь, успокаивает. Хотя единственный наш защитник — Бог», — снова улыбается игуменья.
И рассказывает, как сложилась ее дружба с одной женщиной — сотрудницей KFOR из Словении. Явившись в монастырь познакомиться с игуменьей, она подошла к делу очень официально, записывала в блокнотик все нужные данные. Но пообщалась с матушкой, послушала историю, как та пришла к монашеству, и вдруг заплакала. «Значит, вы счастливы, — сказала женщина в военной форме. — Хоть кто-то в этом мире счастлив». С тех пор они с игуменьей и дружат.
«Вот такие странные, неожиданные вещи могут произойти в Косово. Истина здесь четче видна», — добавляет матушка.
За спиной директора канцелярии по Косово и Метохии при правительстве Сербии Марко Джурича, принимавшего корреспондента РИА Новости в своем кабинете, доска с русским алфавитом. «Учу на досуге, — сделал он приятное гостям из Москвы. — У меня было только двадцать уроков, еще плохо говорю».
Его канцелярия отвечает примерно за 120 тысяч сербов, проживающих в Косово, но признает, что помочь может только пенсиями, образованием и медициной. Безопасность не обеспечит. Джурич напоминает: правительство самопровозглашенной Республики Косово в конце ноября прошлого года ввело таможенные пошлины в размере 100% на товары из Центральной Сербии — сербская часть Косово, и без того обделенная, стала еще беднее.
На прямой вопрос «Денег нет, работы нет, жить опасно. Может, помочь им перебраться в Центральную Сербию?» Джурич отвечает: «Мы, наоборот, хотим оставить там больше сербов, потому что Косово — это наша колыбель, наша история, могилы наших святых, наших королей».
По его словам, Белград никогда не признает независимость Косово: «Такое просто невозможно». — «Даже через десятилетия?» — «Не-воз-мож-но», — повторяет по слогам Джурич.
Но прошло совсем немного времени, и президент Сербии Александр Вучич отказался «продолжать ложь и самообман». «Нет нашей власти в Косово и Метохии, кроме фактической в сфере здравоохранения и образования», — заявил он в конце мая в парламенте.
