Развалины древнего кафедрала
Человек стоял на ночной улице и любовался развалинами Пражского кафедрального собора в свете полной луны. Для полноты картины не хватало только лёгкого тумана и завывания далёкого волка. Впрочем, волков в этой части Европы не было уже пару столетий. Почти не было. А те немногие, которые оставались, предпочитали молчать.
Человек одновременно поморщился и улыбнулся своим мыслям. «Всё-таки я не смог уйти от перфекционизма, как ни пытался. Но сегодня можно». Он посмотрел на часы и неторопливо двинулся в сторону развалин.
Проникнув в собор, он снова невольно остановился. Даже развалины древнего кафедрала поражали своим величием. «Я бы назвал это красноречивым молчанием». Но полной тишины не было. Великолепная акустика этого места улавливала любой малейший шорох, усиливала его и возвращала обогащённым. Пол был частично засыпан песком, но даже ступая по нему человек оставлял звуковые следы.
Наконец, он вышел ровно на центр auditorium, на секунду замер, а затем запел на давно мёртвом языке. И стены древнего кафедрала вторили и отвечали ему.
Спустя некоторое время в другой части Европы Молох не получил привычную жертву. Вернее не так. Жертву ему принесли, как обычно, с соблюдением всех ритуальных моментов. Трёх молодых блондинок в присутствии большого количества известных политиков и бизнесменов жестоко убили и сожгли перед его шестиметровым идолом. Вот только ни прилива сил, ни кратковременной иллюзии сытости Молох не ощутил. Только продолжение вечного неутолимого голода. Удивление быстро сменилось раздражением и гневом. И узкий круг слышащих содрогнулся от его яростного рёва.
Где-то далеко, в Восточной Европе, услышав его, человек из Праги (на самом деле не оттуда, но мы впервые его увидели именно там) отреагировал совершенно иначе. «Видимо, не в то горло пошло. Наверное, что-то случилось». Улыбнулся, и пригубил чашку с утренним кофе.
Гнев Молоха, как обычно, излился куда попало. То есть на ближайших его служителей. Один внезапно разбился на частном самолёте, второй сгорел в автомобиле, третий повесился в закрытой ванной. И, главное, задобрить его (если это слово вообще применимо к воплощению Зла) новым жертвоприношением было нельзя. Провал мог бы лишь сильнее разозлить Покровителя. Элиты затаились в растерянности.
